Тотем и табу. «Я» и «Оно» - Зигмунд Фрейд

что для невротиков важна не обычная объективная реальность, а реальность психическая. Истерический симптом основан на фантазии, а не на повторении действительного переживания, невротическая навязчивая идея осознанной вины – на факте злого умысла, никогда не осуществленного. Более того, как во сне и под гипнозом, проверка на реальность в психической деятельности массы отступает перед интенсивностью аффективно заряженных порывов желания.

О вождях масс Лебон говорит менее обстоятельно, а их законность выявлена им недостаточно ясно. Он полагает, что, как только живые существа собрались воедино в определенном количестве, все равно, будь то стадо животных или толпа людей, они инстинктивно подчиняют себя авторитету вожака. Масса – послушное стадо, никогда не способное жить без господина. У нее такая жажда подчинения, что она инстинктивно подчиняется каждому, кто назовет себя ее властелином.

Хотя потребность массы действует в пользу вождя, он все же должен соответствовать ей своими личными качествами. Он сам обязан быть захвачен глубокой верой (в идею), чтобы пробудить веру в массе; он должен обладать сильной, привлекающей к себе волей, которую перенимает от него безвольная масса. Затем Лебон обсуждает разновидности вождей и средства их влияния на массы. В целом он считает, что вожди становятся влиятельными благодаря идеям, к которым сами относятся фанатично.

Этим идеям, как и вождям, он приписывает, помимо того таинственную, неотделимую власть, называемую им «престижем». Престиж – это своего рода господство, которое возымел над нами индивид, деяние или идея. Он парализует нашу способность к критике и наполняет нас удивлением и уважением, способен вызывать чувство, похожее на гипнотическую завороженность.

Лебон различает приобретенный, или искусственный, и личный престиж. Применительно к людям первый присваивается благодаря имени, богатству, репутации, в случае же воззрений, художественных произведений и т. п. – благодаря традиции. Так как во всех случаях он коренится в прошлом, то это мало что дает для понимания данного загадочного влияния. Личным престижем обладают немногие люди, и благодаря ему они становятся вождями. Престиж подчиняет им всех и вся, словно под действием волшебных чар. Впрочем, любой престиж зависит от успеха и утрачивается после неудач.

Складывается впечатление, что роль вождей и акцент на престиж не приведены у Лебона в надлежащее соответствие с блестяще выполненным им описанием массовой души.

III. Другие оценки коллективной психики

Мы воспользовались описанием Лебона в качестве введения, потому что оно, выделяя роль бессознательной психики, очень заметно согласуется с нашей собственной психологией. Но теперь нужно добавить, что, в сущности, ни одно его утверждение не содержит ничего нового. Все, что он говорит отрицательного и пренебрежительного о проявлениях массовой души, до него так же определенно и неприязненно говорили другие, и это повторяется в одном и том же виде с древнейших времен мыслителями, государственными деятелями и художниками[454]. Оба тезиса, содержащих наиболее важные взгляды Лебона, а именно о торможении коллективом интеллектуальной деятельности и о повышении в массе аффективности, были незадолго до того сформулированы Зигеле[455]. В сущности, лично Лебону принадлежит только две точки зрения: на бессознательное и сравнение с психической жизнью первобытных людей, но эту тему неоднократно затрагивали, конечно же, и до него.

Но более того, описание и оценка массовой души, данные Лебоном и другими авторами, отнюдь не остались вне критики. Безусловно, они верно смогли наблюдать все вышеописанные феномены массовой души, однако можно заметить и другие, совершенно противоположно действующие проявления массовидной формы, которые должны приводить к гораздо более высокой оценке ее.

Лебон также готов признать, что нравственный облик массы в некоторых случаях может быть выше нравственности составляющих ее одиночек и что только совокупность людей способна к высокому бескорыстию и преданности.

«Тогда как личная выгода является едва ли не единственной побудительной причиной у отдельного индивида, в массе она преобладает весьма редко».

Другие заявляют, что вообще только общество предписывает человеку нормы нравственности, отдельный же человек, как правило, от этих высоких требований каким-то образом отстраняется. Или что в исключительных обстоятельствах коллективность рождает феномен воодушевления, который делает возможными самые замечательные массовые свершения.

Правда, относительно интеллектуальных достижений продолжает действовать правило, что великие прозрения интеллекта, судьбоносные открытия и разгадки проблем доступны лишь индивиду, работающему в уединении. Но и массовая душа способна на гениальные духовные творения, и это прежде всего доказывает сам язык, а также народная песня, фольклор и другое. Кроме того, еще не определено, в какой мере отдельный мыслитель или поэт обязан стимулам, полученным им от массы, внутри которой живет, и не является ли он скорее завершителем духовной работы, в которой одновременно соучаствовали и другие.

Перед лицом явных противоречий может даже показаться, что работа массовой психологии должна завершиться безрезультатно. А между тем легко найти обнадеживающий выход. Вероятно, понятие «массы» объединило весьма различные формы, требующие классификации. Данные Зигеле, Лебона и других относятся к массам недолговечным, которые быстро собираются из разнородных индивидов под влиянием какого-то преходящего интереса. Совершенно очевидно, что на их описания повлияли характерные черты революционных масс, особенно времен Великой французской революции. Противоположные утверждения исходят из оценки тех устойчивых масс или узаконенных коллективов, в которых люди проводят свою жизнь и которые воплощены в общественных институтах. Массы первого рода как бы надстраиваются над последними, подобно мимолетным, но высоким морским волнам над продолжительной мертвой зыбью.

Мак-Дугалл в своей книге «The Group Mind» («Групповой разум»; Cambridge, 1920), исходит из того же упомянутого выше противоречия и находит его разрешение в организационном факторе. В простейшем случае, говорит он, масса (group) вообще не имеет никакой или едва ли заслуживающей упоминания организации. Он называет такую массу толпой (crowd). Однако признает, что толпа людей вряд ли может образоваться без появления в ней хотя бы первых признаков организации и что как раз у этих простых масс особенно легко заметить некоторые основные свойства коллективной психологии. Для образования из случайно собравшей толпы чего-то вроде массы в психическом смысле слова необходимо, чтобы одиночки имели между собой что-нибудь общее: совместную заинтересованность в объекте, сходную эмоциональную направленность в определенной ситуации и (я добавил бы: вследствие этого) известную меру способности влиять друг на друга[456]. Чем сильнее это сходство[457], тем легче из одиночек образуется психически сплоченная масса и тем более наглядны проявления «массовой души».

Самым удивительным и вместе с тем важным проявлением массовидной формы является повышение аффективности (exaltation or intensification of emotion), происходящее в каждом отдельном ее члене. Можно сказать, полагает Мак-Дугалл, что аффекты отдельных людей едва ли дорастают до той высоты, до какой это происходит в массе, и