Ни одна демократия не длится вечно - Эрвин Чемерински

предпочитавшие, чтобы столица находилась поближе к своим штатам, затянули дебаты длинными речами и обструкционными предложениями, не позволив провести голосование в тот день. Сенатор Уильям Маклей, сторонник филадельфийского варианта, писал в своих мемуарах: «Замысел джентльменов из Вирджинии и Каролины состоял в том, чтобы заболтать законопроект и не дать принять его в качестве закона» [4]. Он жаловался, что «ничем не оправданное затягивание времени» подорвет «доверие народа» к сенату [5].

Стандартные истории о том, как проходили заседания сената в первые десятилетия XIX века, живописуют это время как золотой век сенатских дебатов [6]. Генри Клей, Дэниел Уэбстер и Джон Кэлхун были великими ораторами и славились своими продолжительными выступлениями. Однако никто и никогда не обвинял Клея и Уэбстера в использовании дебатов в обструкционных целях, они даже выступали за ограничения в процессах дебатов [7]. Кэлхун же придерживался иной позиции. Он неоднократно использовал продолжительные дебаты не для изложения той или иной позиции, а для откровенного затягивания времени, защищая интересы южан, что соответствовало его позиции по правам меньшинства. Он был ведущим сторонником «антимажоритарной» системы управления государством, учитывавшей интересы рабовладельческого Юга, и утверждал, что штаты являются суверенными образованиями, которые могут блокировать действия федеральных властей на своей территории. В яростной защите права южных штатов сохранять рабство Кэлхуну не было равных. Первые серьезные конфликты вокруг «обструкционного» использования дебатов, по-видимому, возникли в 1820-х годах на фоне межрегиональных и межпартийных разногласий [8].

Любопытно, что прецеденты, которые положили начало введению права на неограниченные по времени дебаты, возникли из-за стремления сената к независимости от исполнительной власти, а не были обусловлены заботой о правах меньшинства [9]. Первый такой прецедент относится к 1826 году и связан с конфликтом между президентом Джоном Куинси Адамсом, вице-президентом Кэлхуном и чрезвычайно словоохотливым Джоном Рэндольфом, сенатором от Вирджинии. Конгресс фактически заблокировал инициативы президента Адамса в самом начале его срока, проигнорировав попытки претворить в жизнь основные положения его амбициозной программы по введению новых законодательных актов. Рэндольф, ярый противник Адамса, допустил резкие высказывания в адрес администрации на заседании сената, что поставило ребром вопрос о том, имеет ли вице-президент — будучи председателем сената — право призвать его к порядку [10].

В начале и середине XIX века, в отличие от наших дней, вице-президент не избирался вместе с президентом в качестве его напарника. Вице-президент Кэлхун не был большим другом и сторонником Адамса. А потому он постановил, что у вице-президента нет прав призвать сенатора Рэндольфа к порядку, за исключением случая, когда к нему с соответствующей просьбой обратится какой-либо член сената. Тем самым ограничивалось влияние исполнительной власти на законодательную, что особенно раздражало президента Адамса [11]. Два года спустя сенат отменил решение Кэлхуна, восстановив право вице-президента призывать сенаторов к порядку и добавив ему возможность и право апеллировать к полному составу сената. Весь этот спор, возникший на фоне партийной вражды между президентом, склонявшимся к позициям, которые вскоре станут характерными для партии вигов, и джефферсоновскими сенаторами подогревался давней неприязнью между Клеем и Кэлхуном. Вероятно, конфликт отражал скорее стремление сената освободиться от контроля со стороны исполнительной власти, чем, собственно, вопрос о том, следует ли разрешать неограниченные по времени дебаты. Таким образом, даже все ограничения самых ранних периодов существования американского конгресса и их последующая отмена не особенно показательны для понимания того, каким было отношение сенаторов к возможности неограниченных дебатов.

Серьезные споры о допустимости затяжных дебатов в сенате начались в 1841 году, когда президент Джон Тайлер попытался провести в жизнь законодательную программу партии вигов [12]. Она столкнулась с жестким сопротивлением демократического меньшинства. Сенатор Томас Х. Бентон заявил, что демократы действовали «по системе, с четкой организацией и полным взаимопониманием. Нас было всего двадцать два, но каждый из нас был искусным оратором. Можно сказать, что каждое их предложение мы клали на наковальню и непрерывно били по нему кувалдой; мы пригвождали их к стене и безжалостно пронзали» [13].

Демократическое меньшинство высмеивало идею, что продолжительные дебаты мешают большинству принимать законодательные акты, и это несправедливо. «[Призывы к] действиям, действиям, действиям, — восклицал Кэлхун, — означают не что иное, как [призывы] грабить, грабить, грабить!» Раздраженный таким саботажем, Генри Клей предложил ввести ограничение на время дебатов в один час, чтобы устранить возможность обструкции со стороны оппозиции [14]. Однако демократы под руководством Кэлхуна решили «сопротивляться этому нововведению и растоптать правило, если оно будет принято» [15]. Кэлхун, как сообщается, заявил в сенате, что считает «попытку управлять сенатом, затыкая рты „кляпом“, деспотизмом, причем столь же пагубным, как если бы в зал заседаний вводились солдаты, которые выбрасывали бы несогласных сенаторов в окно, чтобы проталкивать принятие решений» [16].

Этот конфликт между Кэлхуном и Клеем, наряду с лежавшими в его основе противоречиями между различными регионами, вероятно, объясняет, почему первое значимое стратегическое использование затяжных дебатов (тогда еще не называвшихся филибастером) относят к 1841 году. Этот ранний филибастер — вокруг законопроекта о назначении издателей Congressional Globe[16] — был спором о праве победившей партии на раздачу должностей и партийном контроле над сенатом [17]. Большинство, которое тогда было у партии вигов, стремилось уволить издателей Globe, а демократы были полны решимости этому помешать. Дебаты длились десять дней, но в итоге попытка блокировать решение провалилась.

Второй зарегистрированный филибастер произошел в том же году. Это была неудачная четырнадцатидневная обструкция, направленная на блокировку принятия законопроекта о создании национального банка. Таким образом, истоки филибастера как отдельной практики лежат в острых региональных и партийных кризисах 1830-х и 1840-х годов. Филибастер представлял собой использование процедурных правил в борьбе за власть по региональному и партийному признаку. В этот период, когда устои партийной политики еще только формировались, сенаторы использовали процедурные правила как оружие в борьбе, а демократы и виги пытались укрепить силу политических партий (в противовес вечному разделению страны по региональному признаку и вместо него).

Региональные конфликты между Севером и Югом 1850-х годов и дали филибастеру это его название. Данный термин был заимствован из войн той эпохи, в которых друг с другом сражались преимущественно наемники, и изначально ассоциировался с пиратством и разбоем. Он происходит от голландского слова vrijbuiter, или «вольный добытчик». Из голландского он перешел в испанский как filibustero, которым прозвали вест-индских пиратов, использовавших небольшие быстроходные суда filibote [18]. В английском языке словом filibusterers называли наемных моряков, воевавших против правительств стран Центральной и Южной Америки [19]. Хотя подобными авантюрами занимались и выходцы из самых разных стран, только США заслужили репутацию нации флибустьеров/филибастеров. Эта форма экспансионизма (морские рейды) стала результатом краха так называемого