Блатной: Блатной. Таежный бродяга. Рыжий дьявол - Михаил Дёмин

продолжался полярный, круглосуточный день, и облака пронизывал тусклый, немеркнущий, призрачный свет. И в этом свете все окружающее – очертания зданий и лица людей – все выглядело странно, как-то безжизненно…

Внезапно, где-то рядом, послышались тихие, тягучие звуки траурного марша. Музыка приближалась, росла. И затем, из-за поворота, выползла навстречу нам похоронная процессия.

Людей было много, двигались они медленно и понуро, и в сумрачном этом потоке плыли, колыхаясь, желтые, убранные цветами, гробы.

Я подсчитал: гробов было пять. Ого! – удивился я, многовато… И тут же спросил у своего спутника:

– Это что – жертвы кораблекрушения?

– Ну, мой милый, – сказал штурман, – не строй себе иллюзий. Жертвы кораблекрушений, как правило, остаются в море.

– Но тогда в чем же дело? Эпидемия, что ли, была?

– Эпидемия? – Он усмехнулся, поджимая губы. И эта его усмешка показалась мне неуместной и странной. – Пожалуй что так… Да, конечно. Эпидемия!

– Какая же?

– Тебе нужно точное медицинское определение? – Он покосился на меня. И потом – мигнув глазом: – Что ж, формула здесь простая: сорок градусов с минимальной закуской.

– Послушай, – сказал я, – ты не кривляйся…

– А я не кривляюсь, – возразил он, – я серьезно говорю.

И пока мы стояли, пропуская процессию, и потом, пока шли к ресторану, – он не спеша поведал мне эту историю.

Суть ее – вот в чем.

В тот самый день, когда мы прибыли в Мурманск, здесь состоялся торжественный вечер, на котором чествовались старые, уходящие на покой, лоцманы и шкипера. Пенсионеров набралось что-то около десятка. Явились все их сослуживцы и друзья. И вечер, таким образом, получился шумный, большой… Так как высокое партийное начальство пьянку, в принципе, не одобряет – столы были сервированы не для выпивки, а для чая. Все было выдержано в строгом стиле! В изобилии имелись цветы, конфеты и фрукты. И возле каждого стола помещался огромный, трехведерный, самовар, доверху налитый водкой-перцовкой.

(В некоторых самоварах, впрочем, содержался армянский коньяк!) Напитки были специально подобраны по цвету. И налитые в стаканы, они внешне ничем не отличались от обычного чая.

И вот так, попивая «чаек» и закусывая конфетками, старички чрезвычайно весело провели этот вечер.

Все они, в результате, напились до столбняка. Их пришлось выносить. И половину почтенного сборища – прямым путем – понесли не на дом, а в море.

И там они наконец обрели заслуженный покой…

– Вот в этом самом зале все и произошло, – добавил, в заключение, штурман, когда мы вошли в ресторан. – Ну а с самими героями этой истории мы только что встретились!

Ресторан был набит битком, исполнен гомона и суеты. Мы с трудом отыскали свободный столик. И когда уселись, Иван Васильевич сказал:

– По старым поверьям, насколько я знаю, встреча с покойником – это не к беде, а, наоборот, к удаче!

– Так это – если встретишься с одним покойником, – усомнился я, – а их вон сколько было!

– Ну что ж, – отозвался он, – значит, тебя ждет или небывалая удача, или уж действительно крупная неприятность… Но при всех обстоятельствах – надо выпить. За тебя! За почин! За великий путь!

– Чайку? – улыбнулся я.

– Конечно, – кивнул он, – согласно традициям! – И, щелкнув пальцами, подозвал официантку.

Глава 2

Роковая красотка

Не буду утомлять вас подробностями морской повседневной жизни. Я испытал, в сущности, все, что надлежит испытать «салагам»: и традиционные шуточки команды над новичками, и изнурительный труд, и бессонные ночи на шаткой палубе, – в соленой ветреной воющей мгле… Это все достаточно однообразно и утомительно, да и описано уже сотни раз! Моя же писательская задача – в другом. Меня интересует не течение быта, а зигзаги судьбы; детали и факты, связанные с крутыми, внезапными переменами…

Заполярные моря – мелководны, каверзны, бурны. Плавать там не легко. Однако сейнер наш благополучно достиг Новой Земли, миновал беспокойные, вечно бушующие, кипящие Карские Ворота. И вышел в море Лаптевых. (Там скопились – судя по последним радиосводкам – огромные косяки сельдей.)

И вот там-то начались первые приключения… Причем не в море, а на берегу, – в тихой, укромной бухте Тикси.

С момента отплытия прошло около двух месяцев; я получил неплохую передышку. Но теперь антракт кончился. И дальнейшие события стали разворачиваться уже с катастрофической быстротой.

Виною всему оказалась одна красотка – и какая красотка! Такой, я уверен, большинство читателей не встречало вовек.

Завезли ее в Тикси американские моряки.

В ту пору в русских водах шлялась потрепанная промысловая шхуна из Юконского пароходства… Я вот сказал «американские моряки». Фразу эту следует принять как метафору. Настоящих «янки» не было на этом судне, его населял всевозможный сброд; там были китайцы, итальянцы, какие-то индейцы. Были и славяне. И были черные – самых разных мастей и оттенков.

Их судно – так же, как и наше – укрылось в бухте, спасаясь от близящегося шторма. И мы совершенно случайно встретились в портовой столовой.

Так как здесь сошлись, смешались все почти языки, мы быстро перезнакомились и легко нашли один, общий язык… Этому, конечно, немало способствовала выпивка.

Поначалу мы дружно сдвинули стаканы – за русский и американский флаги! Затем стали пить за все представленные тут племена и народы… Процесс этот затянулся надолго. А потом наш механик предложил перекинуться в картишки. И началась игра.

Я не участвовал в игре, но с интересом наблюдал за ней. В основном – не за картами, а за людьми. Мое внимание особенно привлек огромный, грузный негр, все лицо и руки которого были сплошь испещрены затейливой татуировкой.

Негр проигрывал, но держался невозмутимо. Только лицо его постепенно меняло цвет, из шоколадного становилось все более серым. И все отчетливей проступали на этом сером фоне узоры дикой его татуировки. Он выгреб из карманов все деньги и отдал их, кряхтя. И погодя – снял с запястья позолоченный браслет. А потом пошептался о чем-то со своим приятелем, белобрысым поляком. И тот объявил на чистом русском языке:

– Последняя ставка. Разыгрываться будет баба, – идет?

– Баба? – удивился, вертя в пальцах колоду, механик. Опытный картежник, старый шулер, он был сейчас в выигрыше – и это далось ему без труда. – Какая баба? Что-то я не пойму.

– Хорошая, – усмехнулся поляк, – красивая. Чего еще надо?

– Но… Черт возьми, где же она?

– На шхуне. В кубрике.

– Так, – сказал задумчиво механик, – в кубрике, значит… А она чья, эта баба?

– Вон его. – Поляк ткнул пальцем в сторону негра, и тот покивал, осклабясь.

– Черненькая?

– Нет, беленькая… Да какая тебе разница?

– Никакой, – воодушевился механик. – Давай, волоки!

Самое удивительное в этой истории то, что и