Блатной: Блатной. Таежный бродяга. Рыжий дьявол - Михаил Дёмин

Однако так – не везде. В низовьях Яны, за селом Казачьим, погода, наоборот, переменчива, бурна, и ветры там порою бушуют неделями. И я видел, как встают над тундрой метельные смерчи, идут, упираясь в нависшие тучи, крутящиеся, шаткие, снеговые столбы.

А есть и вовсе гиблые места – пустынные, поросшие чахлым кустарничком, повитые серым гнилым туманом. В тех урочищах под снегом таятся и дышат незамерзающие болотные топи, именуемые в Сибири – зыбунами…

И вот там, на краю зыбуна, подруга моя – веснушчатая и сероглазая москвичка Нина – сказала однажды:

– Знаешь, а ведь экспедиция наша сворачивает работу…

– Уже?

– Ну да. Зима пришла! Теперь нам делать здесь нечего.

– И когда же и как будут нас вывозить?

– Послезавтра… В Верхоянск придет большой транспортный самолет и заберет всех сразу.

– Значит – в Москву! – сказал я, не в силах сдержать улыбки. – Наконец-то…

– Да, но понимаешь ли, – медленно, запинаясь, проговорила она, – тут вот какое дело… Боюсь, милый, тебя в этот рейс могут не взять. Даже наверняка – не возьмут.

– Как так? – дернулся я. – Почему?

– Ну, потому, что ты – человек случайный, посторонний. В кадровых списках экспедиции твое имя не числится… Ах, я уже разговаривала с начальником, спорила, упрашивала. Но все бесполезно! Одно твердит.

– Что же?

– Нет места – и кончено! В экспедиции, дескать, и без того много людей – тридцать человек. Но самое главное: грузы! Мы же везем образцы пород, пробы грунта, а также – слюду, кристаллы Пиропа, Пироксеи… Их немало. Это все, пожалуй, тонны на три потянет. Ну и вот. – Она вздохнула, приникая ко мне. – Не знаю, что теперь делать…

– Что ж тут поделаешь? – хмуро отозвался я. – Чему быть – того не миновать. Я к неприятностям давно уж привык. Как-нибудь перебьюсь! Но не печалься: может, мы еще встретимся…

– А ты – хотел бы?..

– Конечно.

– Для тебя это все – не простое приключение? Не так, как с другими?..

– Во всяком случае, в тебе есть что-то особенное, не похожее на всех других, – сказал я. – И вообще, ты – единственная женщина, ни разу не причинившая мне никаких огорчений… А это тоже не забывается.

– Вот как! – Она усмехнулась. – Ну, знаешь, ты мастер на комплименты!

– Да я просто – не умею, – ответил я, – и разве дело тут в словах?

– Но поговорить все же надо! Хоть один-то раз – всерьез… Ведь расстаемся же!

Мы стояли на узкой тропе, тесно прижавшись друг к другу. Слева от нас громоздились острые, заснеженные скалы, справа – простиралось болото. Волнистое, белое, оно уходило к горизонту, и край его терялся в мутном дыму.

И, оглядевшись и помедлив несколько, Нина сказала негромко:

– Вот ты рассказывал мне сказки про Ангару и Лену…

– Это не простые сказки! – наставительно заметил я.

– Да, да, разумеется. И я теперь думаю: как же быть-то, а? Понимаешь, в Москве у меня тоже ведь есть свой Хан. Правда, он добрый. И роскоши там немного. А о гареме и вовсе речи нет… Какой уж гарем! Но все-таки… – Она говорила с улыбочкой, небрежно, словно бы шутя. Но глаза ее – большие, ясные, серые – странно вдруг помрачнели, были теперь почти черны. – Может, и мне тоже бы надо – бросить все и бежать? Или просто взять да и остаться здесь… в этих самых «полярных пустынях»?

– Ох, не знаю, – забормотал я, – не знаю, Ниночка. Это все слишком сложно, рискованно… Слишком уж ответственно…

С минуту она пристально смотрела на меня, отогнув край мехового капюшона. Потом опустила руку. А я продолжал:

– Жизнь у меня – имей в виду! – странная, скверная. Судьба постоянно ведет меня по краю катастроф. Зачем это тебе? Да еще – здесь… Якутия – не курорт! Нет уж, лучше лети в Москву. Так спокойнее. А там посмотрим… Живы будем, встретимся! Непременно!

Я мямлил и мялся так – от растерянности. Я ведь не знал тогда: люблю ли я всерьез эту девочку? Над этим я вообще как-то мало задумывался… Теперь-то я понимаю, что это как раз и был тот самый случай, которого я все время жду и ищу! Но ведь в жизни нашей почти всегда так и происходит: мы многое начинаем по-настоящему ценить лишь после того, как – теряем…

Если б я лучше разбирался в себе и верил в фортуну, – все повернулось бы иначе. Что мне стоило бы, в самом-то деле, задержать Нину, оставить ее здесь, с собой?!

Мы простились – и вот, спустя два дня, в Верхоянск пришло известие о том, что самолет с геологами попал в антициклон, потерпел аварию и разбился в тунгусских гольцах.

Глава 4

Сага о рыбьем жире

Я прожил в Якутии всю зиму – и чем я только не занимался! Служил в Верхоянске, в конторе по заготовке пушнины. Но скоро ушел, не вынес здешнего климата. Немного пошатался с охотниками в горах. Потом спустился в тундру и там, неподалеку от села Казачьего, осел в оленеводческом совхозе. Некоторое время заведовал «Красным Чумом» – передвижным совхозным клубом. Оленьи стада ведь постоянно перемещаются, бродят по тундре. И с ними вместе кочуют пастухи. Вот их-то я и обслуживал: разъезжал по кочевым стойбищам с библиотекой и кинопередвижкой. Затем – уже накануне весны – стал развозить на собачьих упряжках почту. Словом, поскитался и повидал немало!

В этих краях все исполнено своеобразия – и сама природа, и местные нравы, и людские типы… Типы здесь встречались мне прямо-таки уникальные! Но поговорим сначала о нравах.

Все северные племена, населяющие эту часть континента (якуты, эвенки, чукчи, камчадалы), кое в чем схожи меж собой. Эти племена делятся на две категории – на так называемых «береговых» и «оленных».

«Береговые» промышляют рыболовством и охотой на морского зверя, «оленные» же занимаются пастушеством. (Деление почти библейское!) Причем пастухи живут гораздо спокойнее рыболовов, основательнее, беспечнее, сытнее.

Северный олень для туземцев – поистине, благословение Божие. Он обеспечивает их всем необходимым, буквально всем! Из оленьих шкур шьется одежда и изготовляется обувь, из жил делаются нитки, из рогов и копыт – различные украшения, гребни, браслеты, а также чубуки для трубок и рукоятки для ножей. И основная пища здесь тоже – олень! Мясо его варят, коптят и вялят, то есть выдерживают сырым на ветру, на морозе. Вот вяленое, нарезанное тонкими ломтями мясо – самое распространенное блюдо у оленеводов. А