Жить - Кельта

Девушка лежала, рассматривая серое небо сквозь листву, и перебирала в памяти знания об этом месте. Первые и самые важные советы прошедших через Врата и вернувшихся — принесённые с собой еду и воду не трогать, пока не найдёшь выход; постараться не есть и не пить местное, ведь оно останется в Перерождающемся мире; и как можно быстрее искать дорогу обратно. Даже представить страшно сколько погибло, пока не поняли такие вещи!

И спешить, ведь никто не знает когда Край начнёт умирать. Хранители заметили, что самый долгий Край пробыл почти шестьдесят лет, но большая часть исчезала куда быстрей — год, пять, десять. А прошедшие через одни и те же врата могут оказаться в разных Краях, как и через разные Врата можно попасть в одно место. Вот и оказались бесполезными тщательно сводимые карты и описания земель. Были ещё легенды о деревнях волхвов, отказавшихся вернуться или о втором духе, но первые исчезли вместе с гибелью Края, а вторую никто так и не решился проверить. И, пробыв в Перерождающемся мире меньше часа, Мала поняла почему. Подготовиться и прорваться во вторую сферу здесь так же легко, как дышать в родном мире, и если волхв стремиться прорваться дальше второй сферы, то где ещё ему попытаться? А второй раз испытать переход… бр-р-р. Да и поиск обратного прохода слишком зависит от удачи.

Боль немного отступила, девушка села, сняла ненужную здесь свиту и притянула к котомке. Было тепло, но не жарко, и во все стороны простирался странный лес. Волховице повезло оказаться в ласковом краю, но это было и плохо. Хранители, собравшие множество описаний заметили, чем суровей и опасней край, тем он меньше и его проще обыскать. А мирные земли слишком обширны.

Мала отдохнула ещё немного, прислушиваясь к себе и своему дару, а потом побрела, шатаясь, куда глаза глядят. Поток силы не ослабевал и оттого порой темнело в глазах, а цветы, похожие на огромные синие одуванчики, меняли цвет на красный и обратно. Деревья же, кто с фиолетовой, кто с зелёной, кто с оранжевой или разноцветной листвой, шумели как в ветренный день, но девушка не чувствовала ни единого дуновения. Смеркалось. Становилось страшно. Спустя ещё час силы окончательно покинули Малу и она рухнула на голубую, чуть светящуюся траву.

Её ресницы были влажными от непролитых слёз, а в мыслях пусто от того, насколько другим она представляла этот невероятный мир. Только сила была именно такой, какой о ней рассказывали, и её поток всё ещё отдавался покалыванием в пальцах и мурашками по всему телу.

Глава 17

Дни что птицы в небе

Улетели.

Ночь что бег реки

Утекла.

Снег засыпал замёрзшую грязь на дорогах и отгородил поместье от далёкого мира, оставив наедине с собой и теми, до кого можно дойти пешком. Низкие тучи затянули небо, отгородив людей от радости солнечного света, но обещая укутать поля пушистой белой шубой. Да и хлопотные осенние дни ушли, сменившись растерянностью, как когда оказываешься перед сделанной работой и вдруг теряешься за что взяться следом? иль отдохнуть немного? Но это зыбкое чувство тоже быстро ушло, улетело вслед за ветром, срывавшим последние листья с яблонь. А дела сменились на зимние заботы. Девушки собирались вместе, готовили кудели и пряли, ткали и шили. Мужчины продолжали учиться, теперь уже под водительством Блажика, а не Малы, и готовились выйти в зимний лес через несколько недель, как горы совсем заснежатся.

Все были при деле и только Ясна немного потерялась. Хворых почти всех отправила с последними купеческими обозами, которые в этот раз привезли баянника погостить, но гость не задержался и через недельку уехал, хоть и потешил людей. Тогда же приходили две рассорившиеся кметки, петуха в чужой ощип попавшего делить. Женщины, как и прочие, привыкшие к отлучкам Малы, от ворот спросили «нашу волховицу» имени не упоминая, да и Ясне тоже были рады. А Ясна только больше заскучала по сестре и её длинным тихим рассказам о Старой и Новой Правдах под её рукоделие.

Без старшей поместье, полное жизнью, было немного пустым, словно дом без печи. Это чувствовали все, и это было слышно в разных разговорах, пока девушка тихо шла вверх по склону:

— Давненько уже старшу́ю Малу невидать. Хоть бы к заснежной охоте вернулась. С ней поспокойней идти. — Вздыхали парни, починяя лыжи.

— Эх, я как велено с копьём круг по двору отшагал сотню раз. Теперь могу с закрытыми глазами не сбиться! Вот бы против неё попробовать. Может как Благояр пробьюсь и тоже волхвом стану. — Мечтали на утоптанной чети юноши.

— Жаль Малы нет, она бы снами посидела, порукодельничала. Не то что та непряха-неткаха, но добрая… — вздыхали девки на супрядках, поправляя лучины в светцах.

Ясна замерла перед закрытой дверью. Долю назад она, вспоминая сестру, вспоминала и как та шила и вышивала при свете огоньков, и как ругала саму Ясну ещё в Ветрище за чтение при лучине или лампадке. А вот из окна ближнего дома услышала смех и захотела помочь девушкам, добавить света… от обиды волховица замерла, прикрыв глаза. А девушки уже и разговор переменить успели, о сватовстве к одной из них заговорили, а там невеста и запела весело:

— Буду пряхою…

— Буду свахою, — ответили разом несколько голосов.

— За кудель тяну и пряду. — Продолжила первая девушка. — Эту ниточку я ровнёхоньку, Нитку тонкую я скручу.

Ясна слушала, узнавая в радостной песне знакомые слова и продолжала стоять. А песня продолжалась, и вот её подхватил другой довольный и даже гордый голос, а девушки опять пообещали быть свахами. Волховица, растерявшись, позабыла уйти, и вздрогнула, когда дверь распахнулась.

— Ой, — девушка отпрянула, споткнулась и упала. — А давно ты тут стоишь?

— Недавно, — подумав и помолчав ответила Ясна. — Я уже ухожу.

— Она слышала? — донёсся шёпот в спину волховице, когда та прошла в сени.

Ясна быстрым шагом вернулась в свой двор и поднялась в горницу. Тут ей казалось, что Мала никуда не уезжала и от этого становилось спокойней. Девушка даже не убирала оставленную в углу плетёнку с шитьём сестры, а когда садилась за лекарские книги и травники, или разбирать заготовочки, отправляла в ту сторону несколько лишних светлячков. Сейчас же Ясна встала у окна,