Жить - Кельта

вставало на его пути. Но Мале ужасно хотелось есть и пить. Она не знала точно сколько уже провела дней или недель в Перерождающемся мире, но, несмотря на голод, продолжала идти по странному лесу дальше. И сил не уменьшалось — за день удавалось покрыть столько же вёрст, что и дома. Иногда девушка набредала на ручьи и мелкие речушки, с чистой, прохладной и манящей водой, только волховица позволяла себе лишь немного умыться перед тем, как идти дальше.

Страх, ужас, одиночество утонули в нахлынувшем потоке и спрятались так глубоко, будто их и не было. Будто бы не было тех часов слабости, которые пролились слезами, как не было и слёз. Осталось только важное — сила и поиск обратных Врат.

Мала побрела дальше. Не было смысла выбирать направление, ведь куда ни пойди будет ждать неизвестность. И кругом чуждый лес, с пёстрыми листьями, цветами и ягодами размером с кулак и больше, и небо без солнца и звёзд, просто то светлое, то тёмное. Да и что кроме попыток разослать светлячков вокруг, дабы они послужили глазами и ушами, она могла. И если по началу их и дюжины не набиралось, то теперь волховица разом правила более чем сотней и с каждым днём к их сонму прибавляла ещё несколько.

Свет не становился ярче или бледнее, поэтому Мала не могла понять сколько времени до темноты, которая обрушится стремительно. Но девушка вдруг остановилась и все её светлячки устремились обратно к ней, слились в единый шар и скрылись в теле. Волховица напряглась и приготовилась — рядом был зверь.

Земля в дюжине шагов от Малы зашевелилась — это оказались не заросли, а спина спящего чудища, проснувшегося, учуяв чужую силу. Зверь встряхнулся, сбрасывая нападавшие листья, и стремительно в два прыжка развернулся и предстал перед девушкой. Морда, похожая на волчью и медвежью разом, нависала с высоты двух саженей и почти без шеи переходила в тело, покрытое зеленовато-синим с вкраплением красного мехом. Два хвоста взметнулись по обе стороны и, хлестнув по бокам, легли на землю возле лап, от когтей и почти до середины покрытых чёрной, похожей на рыбью, чешуёй. Девушка и зверь рассматривали друг друга едва ли мгновение, когда от чудища донёсся низкий раскатистый рык. И Мала бросилась бежать, даже не подумав сражаться. А за спиной рычание становилось всё громче, всё страшней.

Короткая погоня завершилась падением. Мала не заметила узкую расщелину и прямо ухнула в неё. Полёт вниз спас от зверя, но… девушка билась о камни по обе стороны расселины и изо всех сил пыталась замедлить падение. В ход шли руки, ноги и дар, но стены оказались неровными и скользкими, за них надёжно ухватиться так и не получилось. Дно расщелины встретило волховицу жестоким ударом и солоноватыми брызгами.

Нестерпимо болели руки, особенно пальцы, ноги, особенно покалеченные стопы, да и спина горела. Мала чувствовала каждую сломанную кость и разодранную кожу, каждый лоскутик. А над ней высоко-высоко виднелась толщиной с волос полоска неба. И только сила продолжила вливаться в дар удвоенным потоком. Девушка долго лежала без движения, только отчаянно пыталась помочь телу исцелиться, насколько хватало умений. А умения были, если смотреть лишь на свежие раны, забыв об иных хворях. Сила, рвущаяся уже из сферы, текла с кровью и несла в себе тень лекарского дара, она мягко обволакивала осколки, штопала разрывы и укутывала боль, баюкая девушку.

— Мама, ты ведь так опечалишься, коль я не смогу защитить и устроить сестру в безопасности. — Прошептала Мала, силясь не закрыть глаза, цепляясь за проблеск света. — Прости меня, мама, прости меня. Я оставила Яснушку одну. Мама, помоги, мама. — Девушка попыталась дотянуться до вретища на поясе, но рука обмякла и упала, лишь скользнув по висящему рядом оберегу.

Полоска неба погасла и волховица провалилась в забытьё. Сила же продолжила заданную работу. Через несколько дней Мала с трудом смогла сесть и не застонать от боли. Переломы ещё беспокоили, но вот раны затянулись и даже шрамы от них медленно исчезали. Пришла пора искать выход.

Девушка запустила пяток ярких огоньков и, наконец, смогла увидеть где оказалась. Расщелина была в ширину около аршина, по её дну бежал не глубокий ручей с мутной солёной водой. А стены по правую и левую руки были отвесными и изломанными, но каждый выступ был настолько скользким, что удержаться за него становилось невозможно. Зажглись ещё две дюжины светлячков и бросились кто вверх, кто в стороны. Огоньки заметались меж скал, но не смогли вырваться из расщелины — слишком глубокой для их скромных сил.

Мала выдохнула, собралась и пустила по стене немного огня, высушивая скользкую слизь. Вода исчезла, осыпалась сгоревшим прахом скользкая мерзость, а следом сам камень стен растрескался и закрошился. Волховица застонала и вновь погрузилась в забытьё.

Через несколько часов девушка поднялась и, шатаясь между стен, стукаясь о них плечами, побрела вниз по течению ручья. Она придерживалась за скалы и порой забывалась, где же она? В сырой расщелине или в прорубленном лабиринте первой сферы. И в этом полубреду поток силы бился, бушевал и яростно ломал всё, встававшее на его пути в первой сфере.

— Мама, папа, — пробормотала Мала, пытаясь увидеть дневной свет в вышине. — мне страшно, мне больно…

Девушка брела дальше, обняв себя и дрожа от сырости, холода и изнеможения. Ручей же должен куда-то привести, правда? Кости срастались, от ран остались лишь воспоминания, голод и жажда стали неважны. Она просто шла, падала, вставала и снова шла, едва понимая себя и мир вокруг, но ни на миг не сдерживая разрушения в первой сфере. Незаметно камень искрошился в песок и потоку силы стало нечего ломать и больше ничего не сдерживало его от того, чтобы нестись сквозь дар в кровь и дальше, пока не выступит сквозь кожу.

Ручей, наконец, вырвался в долину и радостно ухнул в озерцо. Мала осмотрела внезапно оказавшиеся вокруг кусты и деревья и осела наземь. Воздух пах цветами, которых она не знала, а не ставшей привычной сыростью. И вокруг было темно, но это была ночь, а не вечный мрак расщелины. Девушка разослала вокруг множество светлячков и засмеялась — позади неё высился обрыв с плато, затянутый вьюном, а кругом снова царил лес с незнакомыми деревьями. Теперь они больше походили на ёлки и кедры, только другие, без шишек, с цветами и голубыми, синими и розовыми иголками.

Огонь на миг вырвался из тела и просушил одежду