Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

Борясь с тошнотой, он приблизился к имевшемуся в упряжной камину, пошарил в золе и обнаружил «несколько кусков человеческих костей в сильно окаменевшем состоянии». Хирург распознал в них фрагменты «черепа, а также костей рук и бедер»[185].

В ту же ночь удалось найти окровавленный топор, нож и приставший к боковой стороне ящика для перевозки вещей в коляске Гуда кусочек человеческой плоти «примерно вполовину меньше фасолины». Полиция обнаружила также ссудную книжку, в которой значилось имя владелицы — Джейн Джонс. Выяснилось, что Джейн была гражданской женой Гуда. «Родинка чуть выше ключицы» на правой стороне искалеченной шеи подтверждала ее личность[186].

В последний раз ее видели живой в пасхальный уик-энд «одетой в голубой чепец, матовую черную шаль с цветами разной расцветки и платье из смешанной хлопковой ткани». Печать сравнивала это злодеяние с преступлением, еще свежим в коллективной памяти лондонцев, называя его «убийством самого омерзительного рода, которое, листая анналы былых преступлений, можно приравнять лишь к чудовищному умерщвлению Ханны Браун негодяем Гринакром». Казалось, на место преступления считали своим долгом явиться все уважающие себя зеваки. «Всевозможные повозки, от аристократической кареты до тележки уличного торговца всякой снедью, пробирались со всех сторон к месту этой ужасной трагедии», — писала The Times. Многие из собравшихся, возмущалась газета, «принадлежали, отметим с сожалением, к женскому полу, хотя иные из них, несомненно, почитают себя женщинами вполне уважаемыми»[187].

То, что Дэниэл Гуд, человек, известный склонностью к насилию, так легко избежал поимки, стало весьма постыдным событием для «Ярда». Этого 50-летнего ирландца не раз приговаривали за воровство, и он неоднократно вел себя свирепо и жестоко. Однажды «в припадке необузданной ярости» он якобы вырвал у лошади язык. Почему же, вопрошала пресса, его не арестовали тотчас же, в ту же ночь, когда полиция явилась его допросить? Охота на преступника шла по всему городу больше недели — об этой игре в кошки-мышки много писали газеты, что лишь усиливало унижение «Ярда». Отчего эта организация, где теперь «постоянно несут службу» целых 3800 сотрудников, не в силах передать «в руки правосудия» одного-единственного человека? Если Гуда так и не удастся схватить, предупреждала The Times, это покроет полицию «несмываемым позором, и публика принуждена будет заподозрить, что полицейскими силами у нас распоряжаются не так, как следовало бы»[188].

Девять районных управлений, работавших независимо и не общавшихся друг с другом, прочесывали Лондон вдоль и поперек, но безрезультатно. Несмотря на «неимоверные усилия» полиции, направленные на «поимку сего чудовища», Гуд казался неуловимым. Газета The Planet выражала такое мнение:

Поведение столичной полиции в данном случае, как и в делах несчастных Элизы Гримвуд, лорда Уильяма Рассела и других подобных жертв, отмечено небрежением и недостатком решимости, что лишь доказывает: пока в существующей ныне системе не будут произведены кардинальные изменения, напрасно ожидать, что она станет представлять собой действенную сыскную полицию, ибо сейчас самые отчаянные злодеи могут безнаказанно ускользать от нее.

Инспектор Пирс сумел выследить законную жену беглеца, «старушку Молли Гуд», и расспросить ее о том, где скрывается супруг. Она заявила, что ничего о нем не знает, однако некоторые считают, что, возможно, как раз в то время он прятался в ее доме[189].

В конце концов Гуда все-таки удалось поймать, но не благодаря талантам сотрудников «Ярда», а из-за простого везения. Под фамилией Коннор он устроился чернорабочим на стройку в Тонбридже, где близ Юго-Восточной железной дороги возводили коттеджи. Утром в субботу, 16 апреля, коллега Гуда рабочий Томас Роуз, некогда служивший констеблем (в Уондсуортском участке), узнал его, так как виделся с ним раньше, и сдал в полицию. Правосудие, по тогдашнему обыкновению, свершилось быстро. Уже через три недели, 23 мая, Гуд повис в петле близ Ньюгейтской тюрьмы[190].

* * *

14 июня под влиянием относительной неудачи с Гудом комиссары Мейн и Роуэн направили министру внутренних дел «Меморандум касательно сыскных сил полиции». В нем излагались планы создания нового подразделения Скотленд-Ярда, состоящего из двух детективов-инспекторов и восьми сержантов. Сам документ затерялся в анналах истории, но в письме, развивавшем их идеи, авторы четко давали понять: в то время, когда сотрудники этого отдела не занимаются конкретным расследованием, они должны изучать «привычки, пристанища, личности людей, промышляющих преступной деятельностью или подозреваемых в оной, дабы подготовиться к выслеживанию и обнаружению правонарушителей, когда возникнет соответствующее дело». Министр внутренних дел одобрил предложение, но из соображений экономии бюджета заменил «восемь сержантов» на «шесть»[191].

Хотя «Ярд» не раскрывал этот план, пресса вскоре проведала о нем. 12 июля The Morning Post в статье под заголовком «Новое подразделение полиции» сообщала:

В недавнее время при расследовании некоторых дел преступники не были взяты под стражу с тою быстротою, какой вправе ожидать публика. Поэтому полицейские комиссары решили незамедлительно создать внутри существующей полиции новое подразделение, которое будет именоваться «Сыскное управление»… Не сомневаемся, что при комплектовании этого подразделения выбор комиссаров падет на тех сотрудников, чьи бдительность и трудолюбивое исполнение долга по праву дают им место в этом новом отделе[192].

15 августа 1842 года, в понедельник, «Ярд» в своем внутреннем бюллетене Police Orders объявил о создании подразделения полицейских в штатском — Сыскного отдела, первого в своем роде{33}. Общее руководство этими новыми детективами осуществлял инспектор Николас Пирс; его помощником стал инспектор Джон Хэйнс, ветеран полиции с десятилетним стажем, некогда работавший аптекарем[193].

В 1840 году Хэйнс сумел выследить шайку мародеров, которые дочиста обобрали корабль, потерпевший крушение близ Маргейта, у юго-восточного побережья Англии. Он рассчитал, с какой скоростью может двигаться их коляска, и сделал вывод, на каких постоялых дворах преступники, скорее всего, должны останавливаться в ходе своего бегства в Лондон. Как два старших по званию детектива, Пирс и Хэйнс получали ежегодное жалованье в размере 200 фунтов — «на 84 ф. больше, чем инспектора в форме». Среди шести сержантов были ветераны, участвовавшие в расследовании убийств Вествуда, Джейн Джонс («Дело Гуда») и лорда Рассела, а также два констебля, недавно произведенные в сержанты, в том числе Джонатан Уичер, который впоследствии станет самым прославленным (а позже — самым проклинаемым) детективом своего времени. Сержанты получали по 73 фунта в год — на 10 фунтов больше, чем их коллеги в форме, имевшие то же звание[194].

Уже на заре своего существования отдел претерпел некоторые внутренние кадровые изменения: так, Пирс дослужился до суперинтенданта районного управления F (Ковент-Гарден), а инспектор