Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

дегустатор — с первого глотка установить происхождение и возраст бутылки шерри, — провозглашалось в одной восторженной статье, — истинный Детектив мгновенно угадывает „авторов“ изучаемого им „произведения искусства“ по их стилю; даже не опознав конкретного исполнителя, он догадается, к какой „школе“ тот принадлежит»[223].

Диккенс приглашал детективов в редакцию Household Words на Веллингтон-стрит «немного поболтать» за бренди и сигарами. «Детективное управление… — писал он, — настолько хорошо отобрано и подготовлено, действует с такой методичностью, так негромко, в такой деловитой манере, так спокойно и неизменно участвует в деле служения обществу, что общество, в сущности, знает о нем не так уж много, сознавая его полезность лишь в малой степени». Сыщики откликнулись на приглашение. Все уселись полукругом: инспектора — по внешней окружности, сержанты — ближе к центру, журналисты — в центре. Стали обсуждать «наиболее знаменитые и ужасающие из всех великих преступлений, какие были совершены за последние 15–20 лет»[224]. Конечно же, немалый интерес вызвало дело Мэннингов:

Один из наших гостей преследовал эмигрантское судно, на котором должна была находиться убийца, недавно повешенная в Лондоне, и поднялся на его борт. Он поведал нам, что о данном ему поручении не сообщили пассажирам, которые, быть может, не знают о нем до сих пор. Далее он рассказал, как спустился вниз вместе с капитаном, неся с собою лампу, поскольку уже стемнело; весь третий класс лежал на койках, страдая от морской болезни. Сыщик завел беседу с женщиной, которая пребывала на борту, записавшись как «миссис Мэннинг», и заговорил с нею о ее багаже, пока не сумел, с немалыми трудами, добиться, чтобы она подняла голову и повернулась лицом к свету. Убедившись, что перед ним какая-то другая миссис Мэннинг, а вовсе не предмет его поисков, он быстро перебрался на правительственный пароход, следовавший рядом, и устремился назад с полученными сведениями[225].

В своих статьях Диккенс знакомил читателя с ключевыми фигурами Сыскного отдела, для приличия слегка изменяя их фамилии. Так, инспектор Филд стал инспектором Уилдом; в описании Диккенса он представал «внушительно-коренастым человеком, с большими, чуть влажными всеведущими глазами, хриплым голосом и привычкой при разговоре подчеркивать свои доводы движениями пухлого указательного пальца, вечно глядящего не туда, куда устремлены его глаза или нос»[226].

В одной из последующих биографических заметок Диккенс опишет, как этот «зоркий и бдительный» инспектор, «сущий ангел-хранитель» общества, производит свой обычный обход печально известных городских трущоб:

Сколько жителей Лондона, заведи мы их обманом, с повязкой на глазах, на эту улицу, пролегающую в пятидесяти шагах от старинного паба «Вокзал», неподалеку от церкви Святого Эгидия, — сколько из них угадали бы, что эта часть города находится довольно близко от тех мест, где проходит их обычная жизнь? Многие ли, посреди этой смеси тошнотворных запахов, этих груд нечистот, этих полуразвалившихся строений с их отвратительным содержимым, живым и неживым, мерзкой слизью сочащимся на черную дорогу, — многие ли поверят, что действительно вдыхают этот воздух?[227]

Сержанта Джонатана Уичера («Уитчема») Диккенс описывает как плотного человечка небольшого роста, которому присущи «какая-то особая сдержанность и задумчивость, словно он вечно погружен в сложные арифметические вычисления». Уичер с удовольствием расписывал Диккенсу свои приключения — борьбу с шайкой «разбойников-щеголей», то есть карманников и других воров, скрывающих свои криминальные наклонности под маской аристократических замашек и мнимой респектабельности. Так, однажды члены этой шайки напали на Уичера с Филдом «в Эпсоме, в самый день скачек». Детективы сидели у стойки бара; каждый наслаждался четвертой рюмкой шерри, когда «четверо этих типов» захватили их врасплох: «Так мы и брыкались руками и ногами на полу в баре все вместе — должно быть, вы сроду не видали такой сумятицы!» Но справедливость восторжествовала, и сыщики одержали верх над противниками[228].

35-летний Уичер по праву мог считаться яркой восходящей звездой лондонского сыска. Он 10 лет оттачивал свои полицейские умения, преследуя фальшивомонетчиков и жуликов, убийц и воров, и в конце концов заработал славу «любимого полисмена комиссара Мейна». Уичер принимал участие в охоте на Дэниела Гуда, одевшись в штатское и наблюдая за одной из знакомых Гуда. Он вошел в состав Сыскного отдела уже при его создании в 1842 году, получив чин сержанта. Во время расследования «Бермондсийского ужаса» Уичер ездил во Францию искать Марию Мэннинг — «проводить обыск в парижских гостиницах и наблюдать за пассажирами на железнодорожных станциях»[229].

В 1856 году он дослужился до инспектора; тогда же его назначили одним из руководителей всего Сыскного отдела. Он шествовал от одного громкого успеха к другому. Так, именно Уичер отыскал «Мадонну с младенцем» Леонардо да Винчи, похищенную у графа Саффолка в том же 1856 году, и помог выследить несостоявшихся убийц Наполеона III после неудавшегося парижского покушения. Этого обладателя безупречной репутации прозвали принцем сыщиков. То был расследователь, известный своей проницательностью и осмотрительностью[230].

Но потом произошло убийство юного Фрэнсиса Сэвилла Кента.

5. Убийство в особняке

Кровавая трагедия в Роуд-Хилл-хаусе. Падение одного детектива

10 июля 1860 года, во вторник, The Morning Post напечатала редакционную статью, где отмечалось:

Нравственные ограничения, действующие в английском доме ныне, в XIX веке, играют ту же роль, какую играли в XIV столетии ров с водою, сторожевая башня и подъемный мост… И тем не менее, несмотря на все эти освященные временем устои, именно в таком доме только что было совершено убийство, по своей таинственности, запутанности и чудовищному коварству не имеющее себе равных в анналах нашей уголовной истории. Вечером одно семейство чинно отправилось почивать, испытывая обычное чувство мирного покоя и безопасности. Однако наутро, еще до того, как всем полагалось вставать, один из юных отпрысков семейства был схвачен и умерщвлен, притом ни одна душа в доме не может решительно ничего сообщить по этому поводу[231].

«Святилищем», покой которого так жестоко нарушили, стал дом под названием Роуд-Хилл-хаус. Выстроенный около 1800 года из светлого известняка янтарного оттенка, этот изящный трехэтажный особняк георгианского стиля, с обширным газоном, с красивыми изгибами подъездной аллеи, с колоннами парадного входа, высился на холме над уилтширской деревней Роуд. Укрытый за высокими стенами, деревьями и живой изгородью, он служил обиталищем для Сэмюэла Кента (фабричного инспектора Министерства внутренних дел), его жены Мэри, множества их детей и нескольких слуг[232].

29 июня, в пятницу, между десятью и одиннадцатью часами вечера семья и прислуга разошлись по своим комнатам. Горничная произвела обычный ежевечерний осмотр дверей и окон, дабы