Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

убедиться, что все они заперты. 22-летняя нянька Элизабет Гоф спала на втором этаже, в детской, вместе с двумя младшими детьми — трехлетним Фрэнсисом и годовалой Эвелиной. В восемь вечера Элизабет уложила Фрэнсиса в его кроватку, а в пять минут двенадцатого проверила, как он там. «Он был вполне благополучен и доволен», — рассказывала она потом. Миссис Кент зашла поцеловать детей на ночь, после чего направилась в свою спальню, находившуюся напротив, по другую сторону коридора. Элизабет легла в постель и вскоре уснула[233].

Проснувшись в пять, она увидела, что дверь детской приоткрыта. Взглянув на детские кроватки, Элизабет с удивлением обнаружила, что одна из них пуста — Фрэнсис куда-то исчез. «На постельном белье оставался отпечаток его тела, — сообщила она, — вообще же постель имела аккуратный вид, как если бы ее поправляла я или его мать»[234].

Ночная рубашка и фланелевая жилетка, в которые няня одела Фрэнсиса перед укладыванием, тоже исчезли. Не найдя мальчика в спальне мистера и миссис Кент, Элизабет принялась искать его по всему дому, но эти поиски ни к чему не привели. В гостиной окно и ставень оказались приотворены, хотя накануне вечером горничная их запирала. Паническое известие быстро докатилось до деревни: юный Фрэнсис пропал. Обеспокоенные местные жители вскоре наводнили дом и прилегающую территорию — чтобы провести полномасштабные поиски[235].

Среди искавших были фермер, деревенский сапожник, приходской констебль и полицейский констебль Сэмюэл Орч. Накануне, обходя свой участок, Орч услышал, как собаки Кентов на что-то (на кого-то?) лают в саду, однако тогда полисмен не придал этому особого значения. Между тем поиски дошли до кустов, ограждавших территорию, но и там ничего не удалось найти. Лишь когда проверили уборную на краю сада, загадка исчезновения ребенка разрешилась, сменившись новой[236].

«Я заметил на полу темное пятно крови», — сообщил потом фермер Томас Бенгер. Он приподнял крышку стульчака и сунул руку в дыру. «Внутри я нащупал какое-то одеяло. Вытащив его наружу, увидел затем тело покойного, одетое в ночную рубашку. Оно лежало на боку поперек доски, которая защищает от брызг. Если бы не эта доска, тело упало бы ниже»[237].

Бенгер и Уильям Натт, деревенский сапожник, вытащили из дыры испачканный нечистотами трупик. «Все лицо у него было в крови», — отметил Бенгер. «Когда мы его подняли, — рассказывал Натт, — головенка у него чуть не отвалилась от тела». Завернув младенца в одеяло (другое), эти двое перенесли его в кухню, где их встретили Мэри Кент и ее 28-летняя падчерица Элизабет. Они сразу поняли, что случилось.

— Мне показалось, что они пришли в ужас и изумление, просто не описать, — рассказывал Натт. — Думал, вот-вот в обморок свалятся, так что я обеих на всяких случай приобнял за талию. Потом вместе с ними прошел в коридор[238].

Джошуа Парсонс, местный хирург, прибыл около восьми вечера. «Горло перерезано до кости каким-то острым инструментом, слева направо, — заключил он, осмотрев труп. — Разрез совершенно рассек все перепонки, кровеносные сосуды, нервные сосуды и дыхательные трубки. Нет сомнений, что имел место один чистый разрез острым лезвием». Кроме того, мальчика пырнули в грудь «неким широким, длинным и крепким орудием… прошедшим ниже околосердечной сумки и диафрагмы, рассекшим хрящевую ткань двух ребер; разрез идет поперек груди, на три четверти ее ширины». Кожа вокруг рта Фрэнсиса почернела. «Вероятно, это произошло вследствие того, что младенцу с силой заткнули рот одеялом, чтобы он не плакал, — предположил Парсонс, — а возможно, это было сделано просто рукою»[239].

По оценке Парсонса, смерть наступила по меньшей мере за пять часов до осмотра. Он отметил необычную особенность убийства: «Ребенок такого размера выбросил бы в один прием струю крови объемом не менее трех пинт{37}, тогда как тут, на мой взгляд, мы не увидели и пинты». Стивен Миллет, приходской констебль и деревенский мясник, прикинул, что на одежде мальчика, на одеяле и на полу уборной осталось примерно три четверти пинты крови. Он знал, как вытекает кровь из туш животных, и у него имелась собственная теория насчет этого преступления[240].

— По мне, так мальца держали вверх ногами, — заявил он, — головой вниз, и глотку ему перерезали, когда он был в таком положении.

Короче говоря, убийца, возможно, слил кровь ребенка в выгребную яму. Возле уборной Миллет нашел окровавленный обрывок газеты, которым, похоже, вытирали какое-то лезвие[241].

С самого начала было ясно, что это преступление не по зубам местному полицейскому управлению, которым руководил суперинтендант Джон Фоли. Вечером 30 июня полиция тщательно обыскала дом и обнаружила окровавленную женскую сорочку, которую кто-то запихнул в отверстие кухонного водонагревателя. Фоли предположил, что это пятна менструальной крови и что какая-нибудь девушка-служанка, стыдясь месячных, спрятала этот предмет туалета подальше от чужих глаз. Он распорядился положить сорочку где-нибудь на кухне, однако вскоре она оттуда пропала[242].

2 июля, в понедельник, коронер графства провел предварительное следствие в деревенском Зале трезвости. Он допросил всех слуг, работавших в Роуд-Хилл-хаусе. Затем присяжных отвели в сам дом, где она заслушали показания Констанс, 16-летней сестры Фрэнсиса.

— Я ничего не знала о его смерти, пока его не нашли, — говорила она. — И ночью ничего не слышала. Я крепко спала.

Когда ее стали расспрашивать об Элизабет Гоф, девушка чинно рассказала:

— У меня сложилось впечатление, что няня обычно держалась тихо, проявляла должное внимание к своей работе, выполняла все свои обязанности как следует.

14-летний Уильям Кент вторил словам сестры:

— Мне всегда казалось, что няня у нас очень добрая и внимательная, — сообщил он. — А об убийстве я ничего не знаю[243].

Не дожидаясь показаний Сэмюэла и Мэри Кент, присяжные вернулись в Зал трезвости. Один из них отметил: «Меня терзают сильные подозрения, ибо ясно, что никто не смог бы проникнуть в дом снаружи».

Однако коронер, желавший сберечь доброе имя обеспеченного семейства, отмел этот намек.

— У меня нет ни малейшего сомнения, что рано или поздно удастся приподнять завесу тайны, которой ныне окутано преступление, — высокопарно заявил он, — и что его исполнитель или исполнители будут выведены на свет. Ведь даже если глаза смертных не видели, как совершалось злодеяние, это видело око Провидения, и виновного или виновных непременно ждет кара.

Присяжные вынесли вердикт: «Умышленное убийство, совершенное одним или несколькими неустановленными лицами»[244].

* * *

Расследование продолжилось, однако никаких зримых результатов добиться не удавалось. «Безопасность наших семейств и святость английского домашнего очага, — писала The Morning Post, — требуют, чтобы рассмотрение этого дела не позволяли