Отечество. История о войне, семье и совести в нацистской Германии - Буркхард Билгер

неоднозначный пример. С первой попытки она не смогла расшифровать военные документы своего отца, и не потому что забыла, как читать шрифт, а просто из-за слабого зрения. Ей уже было восемьдесят, зрение медленно ухудшалось. Правый глаз вообще почти не видел, левый был близорук и помутнел из-за глаукомы. Она пробовала приблизить изображение на экране компьютера, но даже при максимальном увеличении почерк выглядел темными пятнами, как размазанные чернильные кляксы. Только под лупой, направленной на монитор, слова представали в фокусе.

Так, буква за буквой, она проследила путь своего отца по полям сражений северной Франции.

К концу апреля погода наладилась, и вся Пикардия расцвела. По берегам Соммы цвели конские каштаны и боярышник, из земли пробивались первые бледные побеги болотных трав. После нескольких недель ледяного ветра и дождя ранец и ботинки Карла наконец просохли, а тело под мундиром обрело свободу и тепло. Правда, ясное небо вызывало не только радость: из-за него рота Карла лишилась маскировки, стала заметнее для неприятеля. В воздухе постоянно кружили самолеты-разведчики, отслеживавшие их передвижения, и вражеские истребители, проносившиеся низко и стреляющие из пулеметов.

Тогда у Карла и началась настоящая воинская учеба. Дни скуки проходили в постоянном напряжении. Лошади, попавшие под минометный обстрел, страшно кричали. Хлорин, проникавший в окоп, пока солдаты спали, обжигал им глаза и легкие; нащупывая противогаз, они вспоминали сюрреалистическую точность листовки, присланной из штаба: «Установлено, что лица с маленькой головой, которым противогаз № 3 велик, обычно могут использовать противогаз № 3, но с подбородочным ремешком, укороченным на 2 см»[98].

В начале мая перед самым рассветом рота Карла выдвинулась маршем по дороге из городка Корби строго на восток от Амьена в сторону города Бре-сюр-Сом, когда неподалеку раздались артиллерийские залпы. Они едва успели схватиться за винтовки, как с двух сторон их атаковал враг: австралийцы, как они позже узнали, – элитная пехота, переброшенная с другого конца земли, чтобы их убить. Каждый день их атаковали с нового направления, иногда в такой кромешной темноте, что трудно было понять, куда стрелять. По окопам ходили слухи о вражеских танках, а бомбардировщики бомбили лесопосадки со всех сторон. К третьему дню нервы у всех были настолько на пределе, что один капрал, патрулируя лагерь в сумерках, принял полевую кухню за колонну танков. Бои потом шли еще две недели – в зарослях, низинах и на лесных полянках, – будто угли, разбросанные от развороченного костра, пока на подмогу не подошел 227-й полк. Поездом их отправили в Камбре – километрах в пятидесяти к северо-востоку, потом еще сорок километров они из последних сил прошли пешим маршем до Мортаня. По воспоминаниям ветеранов, это был «дружелюбный, чистый городок» к югу от границы с Бельгией[99]. Здесь их ждал последний привал на этой войне.

Около пятисот тысяч человек погибли в ходе Весеннего наступления, половина из них – немцы, в том числе много солдат из ударных частей кайзера. Уцелевшие спали, играли в доппелькопф и другие карточные игры, чинили форму и чистили винтовки, а новобранцы – еще более зеленые, чем Карл, – занимались учебой. Молодые офицеры брали уроки верховой езды; их начальники собирались на тактические совещания и устраивали командно-штабные учения. К концу июня, когда рота получила приказ выдвинуться на восток, в Арденны и Шампань, война стала казаться какой-то странной фикцией. В Шарлевиле бойцы приняли участие в параде в присутствии кронпринца, за которым последовало награждение медалями и демонстрация новейших огнеметов и боевых машин.

Карла там не было. Как и сотни тысяч других немецких солдат, он был слишком слаб здоровьем, чтобы продолжать воевать. За день до передислокации полка его отправили в госпиталь в городке Сент-Аман-лез-О рядом с бельгийской границей. Госпиталь, изначально обустроенный французами для богатых и высокопоставленных офицеров, располагался в бывшем монастыре седьмого века. Почти весь окружавший его древний лес немцы вырубили для военных нужд. Считалось, что серные источники здесь творят чудеса при растяжениях, ушибах, подагре, ревматизме, плеврите, язвах, огнестрельных ранениях и болезнях кожи и костей. Но Карл не был ни увечен, ни ранен. Он заболел испанкой – его случай был среди первых. Нужно было сбивать температуру.

Грипп питался войной. Весной 1918‐го в легких американских пехотинцев он прибыл из Канзаса во Францию и через других солдат заразил тех, кто нес службу на островах Самоа и южнее Сахары в Африке. Легкие штаммы, как правило, оставались в полях, но из-за самых опасных жертвы оказывались в переполненных госпиталях, в том числе и в Сент-Амане, где лежал Карл. Там грипп находил себе множество новых разносчиков, и без того ослабленных ранениями, плохим питанием и ожесточенными боями. Чуть больше чем за год болезнь поразила почти треть населения Земли, около пятидесяти миллионов человек погибли – больше, чем от самой Великой войны.

7

Раненый

Странное это было место для ведения войны. Поля и виноградники Шампани находятся на северо-востоке Франции, примерно в трех часах езды от Парижа на поезде или военном транспорте. Двигаясь от деревни к деревне спустя столетие после того, как там побывал мой дед, я все время думал о том, как французы называют эту местность – Пустынной диагональю. Здесь находится «хвост» малонаселенной полосы, пересекающей страну, как орденская лента. Люди так долго уходили отсюда в города и на более плодородные земли, что в какой-то момент в среднем на квадратный километр территории здесь оставалось всего примерно пятнадцать человек. Погода в Шампани была ветреной, влажной и холодной, а земля – вечно сырой. Скудный верхний слой почвы лежал на глубоком слое белого мела – древнего океанского дна, образовавшегося из спрессованных костей животных мелового периода. В 1860‐е годы Наполеон III пытался превратить «диагональ» в гигантский лесной массив, но деревья с трудом приживались на здешних почвах. Нравилось в Шампани только овцам. «Девяносто девять овец плюс один шампанец дают в сумме сто зверей», любили тут говорить.

И тем не менее дважды за последнее столетие солдаты со всего мира рисковали жизнью, сражаясь за это богом забытое место. Когда в сентябре 1914‐го сюда вторглись немцы, они обосновались так, будто больше не собирались никуда уходить. В отличие от англичан и французов, вынужденных отступить и довольствоваться неглубокими окопами в низинах, немцы вгрызались глубоко по склонам холмов и высоким берегам рек. Они соорудили целые сети траншей и туннелей, по сути подземные города со штабами, спальными помещениями, лазаретами и полевыми кухнями. За линией фронта они строили часовни, гимнастические залы, библиотеки и офицерские клубы, которые соединяли узкоколейками и обычными железными дорогами, ветвившимися по ландшафту, как артерии и капилляры. В перерывах между боями гражданские иногда привозили из тыловых районов