Отечество. История о войне, семье и совести в нацистской Германии - Буркхард Билгер

от западной оконечности Аргоннского леса до реки Мёз у Вердена. Поддержку им оказывали более семисот танков и пятисот самолетов – грозные, но неуклюжие машины войны эпохи модерна. Французы продвигались западнее, американцы – восточнее; они выпрыгивали из окопов и бежали по изрытой воронками земле, сквозь дым и серу взрывавшихся снарядов и мин. Только за первые три часа союзные войска выпустили из орудий больше боеприпасов, чем было использовано за всю Гражданскую войну в Америке.

Немцы были осведомлены о готовящейся атаке союзников, поэтому укрепили свои позиции дополнительными дивизиями. Однако наступление развивалось быстро и яростно при численном превосходстве неприятеля. Под командованием генерала Анри Гуро, потерявшего руку и сломавшего обе ноги в битве при Галлиполи на западе Турции, к полудню в некоторых местах французы продвинулись почти на пять километров. К концу дня они отбили у немцев Сомпи и близлежащий курган, известный как Бют-де-Таюр – стратегическую высоту, трижды на тот момент уже переходившую из рук в руки. Больше семи тысяч немцев попали в плен, американцы взяли еще шестнадцать тысяч. И это все только в первый день.

Но союзники были скорее разочарованы: они рассчитывали, что возьмут больше пленных и продвинутся дальше. Для Карла и его товарищей это был кошмар, который они давно ждали: на Западном фронте теперь воевали 1,3 миллиона американцев и еще почти столько же англичан и французов. «Американцы выглядели как Томми[107] с небес, – позже напишет одна британская медсестра, служившая на севере Франции[108]. – Такие свежие и сильные по сравнению с уставшими и доведенными до нервного истощения бойцами британской армии». Американские солдаты были и на вид крупнее европейцев, к тому же они явно лучше питались. «Американскому солдату в окопах нет никакой нужды мокнуть или даже мерзнуть, – сетовал Пауль Кёлестин Эттигхоффер, эльзасец, воевавший за немцев под Верденом и при нацистах ставший автором бестселлеров[109]. – Нет, о его здоровье и комфорте заботятся наилучшим образом. Вернувшись с караула, он может завернуться в одно из двух выданных ему одеял из верблюжьей шерсти и выпить горячего винного пунша из полевой кухни. В его рюкзаке всегда найдется хороший табак, сладости и консервы. Немецкий солдат смотрит на все эти вкусности с благоговейным изумлением. А простой мушкетер думает, качая головой: «Да, с таким обеспечением легко воевать».

И все же американские солдаты были неопытны и необстреляны. Они никогда раньше не были на войне, и на эту бойню их бросили всего после нескольких месяцев подготовки. Генерал Першинг скептически относился к возможностям артиллерии. Он верил в штык и винтовку, в солдат, которые бегут вперед по открытой местности, чтобы уничтожить врага, а не сидят на корточках в окопах или стреляют оттуда из минометов. Не дожидаясь, пока тяжелая артиллерия расчистит путь, он посылал свои отряды вперед, но их буквально косил пулеметный огонь. Под Суассоном некоторые подразделения в июле потеряли половину личного состава и всех офицеров – попали под немецкий огонь с трех сторон. «В американском подходе к ведению войны прежде всего отсутствует боевой опыт», – заметил один немецкий бюрократ в полковом журнале, который позднее захватят американцы:

«Этот недостаток настолько бросается в глаза, что его замечают даже немецкие рядовые. Как только штурмовая пехота попадала под артиллерийский или пулеметный огонь, она разбегалась. Сначала бойцы бросались на землю, несколько человек бегали кругами, не зная, что делать, после чего отходили назад, увлекая за собой всех остальных. У американцев нет ни малейшего представления о том, как пользоваться особенностями местности. Они беспечно по ней блуждают. Нередко стрелковая цепь, по нашим наблюдениям, останавливалась на гребне холма в полный рост, очевидно, пытаясь сориентироваться на местности… Форма американцев слишком светлая и бросается в глаза, особенно на зеленом фоне. Стрелковая цепь в лежачем положении представляет собой легкую мишень. Во всех этих случаях американцы несут тяжелые потери»[110].

Как и другие немецкие новобранцы, Карл, наверное, цеплялся за такие сообщения с надеждой и одновременно сочувствием врагу; он знал, что в полевых условиях он и сам может оказаться таким же неумехой. Дрожь от едва скрываемой паники чувствуется в сделанных на фоне какофонии боя ежедневных записях из боевых журналов немецких частей, участвовавших в отражении наступления: «С этой информацией в Блан-Мон был спешно отправлен гонец. Удалось ли ему туда пробраться, выяснить не удалось. Однако для штаба полка пришло время уклониться от столкновения с противником»[111].

После боя журналы отправляли в штаб или снимали с тел вражеских солдат, чтобы найти в них сведения об их передвижениях и планах. Со временем они попадали в государственный архив в Карлсруэ или в Военный колледж США в Карлайле, штат Пенсильвания, где их переводили, переплетали и оставляли на произвол библиотечного тлена. На страницах журналов, которые я листал в Карлсруэ, остались следы окопной грязи. Переплеты были грубо сшиты в полевых условиях, а записи сделаны от руки, все тем же шрифтом Зюттерлина. На титульной странице в аккуратных колонках с пометками и цифрами были указаны дата, место и боевые действия; на обороте перечислялись убитые, раненые и пропавшие без вести.

К журналам прилагались напечатанные на машинке приказы, размноженные на мимеографе листы и рукописные заметки. Поначалу их тон тяготел к холодному дидактизму, как будто они были написаны за бокалом кларета в палатке командующего. Но к концу сентября почерк стал неровным, отчаянным. Инструкции по гигиене и по размещению в бараках солдат разных вероисповеданий уступили место схемам британских газовых мин и заметкам о том, как целиться во вражеские цеппелины и самолеты. Я живо представил себе Карла с сослуживцами, которые льнут к разрушенной стене и пытаются под гул приближающихся бомбардировщиков разобраться в таком, например, тексте: «Самолет летит со скоростью 40–50 метров в секунду. Таким образом, уязвимые части самолета пересекают траекторию полета пули за 1/10 секунды. При такой скорости самолет может быть поражен в лучшем случае одним боеприпасом, если он пройдет через середину цели, а пулемет сделает 600 выстрелов в минуту»[112].

Потом я прочитал в Нью-Йоркской публичной библиотеке несколько захваченных немецких боевых журналов, поступивших из Военного колледжа США[113]. Записи в них читались как кошмар в стиле стимпанк: лошади и танки, штыки и пулеметы, гужевые телеги и огнеметы. Убийственное сочетание средств поражения из разных эпох. Войска имели беспроводные радиостанции, но связь была настолько плохая, что вместо них часто использовали почтовых голубей. Тысячелетний опыт рукопашного боя столкнулся лоб в лоб с механизированной войной, и целое поколение оказалось под перекрестным огнем, слишком поздно осознав, что оружие одной эпохи неравноценно оружию из другой. Как писал историк Эдвард Ленгел, «современность для вооруженных