Бумажный Вертов / Целлулоидный Маяковский - Александр Алексеевич Пронин

в самой задаче: «Картина не удалась, потому что не удалось дело»[119]. Однако это высказывание, сделанное спустя 40 лет много пережившим человеком, вряд ли отражает ощущения авторов фильма в 1926 году. Очевидно, тогда колонии виделись «ослепительно интересными» не одной Л. Брик, и «дело» казалось вполне перспективным. Более того, в ноябре того же года Маяковский не только помогал в проведении в Колонном зале Дома союзов упомянутого уже съезда ОЗЕТ, но и специально для него написал стихотворение «Еврей (Товарищам из ОЗЕТа)». В этом произведении, опубликованном в «Известиях» в день открытия съезда, поэт, по существу, повторяет пропагандистскую идею фильма и так говорит о колониях переселенцев: «…здесь делом растут коммуны слова» (VII, 244).

Официальным подтверждением этого поэтического высказывания можно считать тот факт, что в 1931 году ОК ВКП(б) и Крымское правительство в своих решениях констатировали: «…еврейское переселение в Крым себя политически и хозяйственно оправдало». И это было действительно так: в республике к тому времени был создан еврейский национальный Фрайдорфский район, 32 еврейских национальных сельсовета. Оптимизм проявляли и американские партнеры, а с «Джойнт» правительство СССР в 1929 году заключило договор на выгодный для советской стороны кредит в сумме 9 миллионов долларов. То есть дело успешно продвигалось, а серьезные проблемы, приведшие к свертыванию проекта (они были связаны с негативной реакцией на него лидеров крымских татар и началом сталинских репрессий), начались позднее, уже после смерти Маяковского. В его же сознании, на наш взгляд, план по переселению трудящихся евреев в Крым был вполне реальным, а сама картина «Евреи на земле» – несмотря на ее отчетливо «заказной» характер – была сделана вполне динамично и выразительно, она являлась порождением «крымского проекта» в пору его подъема.

Что касается титров, сделанных Маяковским, то их значение становится особенно очевидным при анализе композиционно-сюжетного решения фильма. В плане композиции все в нем выстроено по вполне классическим канонам, и вначале дается краткая экспозиция с поясняющими титрами:

После погромов и войны…

Там, где были селения.

Оставшееся население сгрудилось в местечках (XI, 425).

Затем следует завязка в виде постановочного эпизода со стариком торговцем и покупательницей, в котором титры не только поясняют, но и воспроизводят диалог-конфликт:

Местечковый «Мюр и Мерилиз».

– Разве это селедка.

– Так я же и не обещал семгу.

Тяжело… нет выхода в местечке (XI, 426).

А уже следующий титр прямо обозначает главную идею: «Переселение на землю как выход из положения», которая затем разворачивается как драматическое действие – чередой организованных хроникальных эпизодов вплоть до кульминационного момента (спора во дворе Евпаторийского ОЗЕТа), и от него идет к эмоционально позитивной развязке («еврей понял быка и бык понял еврея») и призывающему к свершениям финалу:

Начало.

Итого переселено на землю около 100 тысяч евреев.

Осталось сделать много больше (XI, 427).

Отметим, что драматическому принципу развития сюжета способствует наличие своего рода героя-резонера, старого еврея, который вначале торгует несвежей селедкой в местечке, а затем оказывается в Крыму, то в одной колонии, то в другой, наблюдает, участвует в споре и делает выводы. Используя этот художественный прием, авторы превращают своего героя в повествователя и, соответственно, получают возможность развивать сюжет фильма как своеобразный нарратив о жизни переселенцев. При этом составляющие его события (синхронные) образуют заранее продуманную последовательность (диахронную): зритель видит недавно возникшие, затем все более «старые» поселения – и тем самым создается общая картина трехлетней истории. И если видеоряд иллюстрирует ее, то титры конкретизируют факты и создают ритм киноповествования.

Так, в первой части, демонстрирующей начальный этап освоения земель, зритель видит место, осваиваемое коллективом «Восток», и титр «Здесь живут полторы недели», а следом – поселение коллектива «Работник»: «Здесь – три месяца». Разница в условиях жизни уже на коротком отрезке времени очевидна, и во второй части для сравнения используется тот же временной шаг: полтора года живут в колонии «Заря» и три года – в «Икоре». Такой искусственный параллелизм позволяет усилить пропагандистский эффект, а «троичный код» придает рассказу об улучшении жизни переселенцев характерную для фольклора убедительность. На этом, казалось бы, можно и завершать картину – как в содержательном (агитационная цель достигнута), так и в композиционно-сюжетном плане. После титра «Дети „Икора“. И колониям и республике вырастет крепкая смена» вполне могла идти финальная фраза, приведенная выше.

Но итоговое композиционно-сюжетное решение потому и предполагало драматический принцип развития, что авторы хотели показать диалектику борьбы нового со старым, а не волшебно-сказочную трансформацию. Эпизод во дворе Евпаторийского ОЗЕТа был организован как еще один диалог героя-резонера – на этот раз со «скептиком», и он развернут в титрах следующим образом:

Чего я не видел в местечке.

Я не видел хлеба…

Здесь будет хлеб – потому что есть:

…вода…

…земля…

Вол не понимает еврея – евреи не понимают вола.

Это было раньше.

А теперь: еврей понял быка и бык понял еврея.

Отметим, что единственный аргумент скептика: «Вол не понимает еврея – евреи не понимают вола» – опровергается отсылкой к уже развернутому нарративу («это было раньше»), а уже следующая резюмирующая фраза противопоставляет сильных, которые идут в поле, и других, которые идут торговать и «вымирать еще с полтора года»[120]. Это – развязка всей истории, приводящая к финалу, который обозначен кадрами раскинувшихся угодий и титром (см. выше). Слова надписи констатируют (правда, неточно, поскольку приведена плановая цифра, а не реальная) и призывают к дальнейшим действиям, поскольку несмотря на все достижения «осталось сделать много больше».

Таким образом, сделанные Маяковским титры являются формо– и смыслообразующим элементом фильма, важной частью его композиционно-сюжетной структуры. Они организовали повествование и, как говорил Шкловский, «углубили смысл кино»[121], благодаря чему хроникальное экранное произведение приобрело отчетливое публицистическое звучание. Можно с уверенностью утверждать, что организованная сюжетом хроника и «слово, вырванное из молчания картины» развернули проблему переселения как своеобразную документальную драму – со счастливым, хотя и открытым финалом.

А в заключение хочется отметить, что работа над агиткартиной «Евреи на земле» – хоть она и не стала полноценным соавторством и не слишком высоко ценилась великим поэтом – имела существенное значение для дальнейшей творческой деятельности Маяковского. Она послужила первичным импульсом к началу активной и плодотворной работы поэта в качестве сценариста игровых фильмов в период 1926–1928 годов.

Глава 7. «Точка пули в конце» – смерть поэта как кинодубль

Самоубийство Маяковского 14 апреля 1930 года до сих пор привлекает внимание и вызывает вопросы; истолкованию его причин, а также рассуждениям о предопределенности именно такого