6-я батарея. 1914-1917 гг. Повесть о времени великого служения Родине - Болеслав Вильгельмович Веверн

заключить, что стреляющая батарея расположена очень близко, где-то за впереди растущим лесом, но определить точно ее позицию невозможно: она ниоткуда не видна, и напрасно я и мои разведчики излазили все близ находящиеся высоты – мы не нашли никакого даже малейшего признака, по которому можно было бы хотя приблизительно определить ее положение.

Так прошло несколько дней, пока я не получил сильно смутившую меня записку от генерала Гандурина – помощника нашего начальника дивизии, впоследствии первого коменданта крепости Перемышль, фактически ведущего все операции на нашем секторе. Записка была такого содержания: «Стыдно батарее смотреть, как вот уже несколько дней подряд австрийцы безнаказанно избивают нашу пехоту».

Вопрос был поставлен ребром. Оставалось только одно: идти напролом, то есть искать австрийскую батарею на ее собственной позиции. По моей просьбе командир 4-го полка дал в мое распоряжение трех опытных разведчиков, с которыми в сопровождении прапорщика Н. А. Тиличеева и наблюдателя Чухломина я и отправился на поиски австрийской батареи.

Мы благополучно прошли открытую поляну и углубились в лес, оказавшийся, на наше счастье, сильно поросшим кустарником, скрывающим нас от случайного взгляда. Мы шли, осторожно ступая, стараясь не производить своими шагами никакого шума, что все-таки плохо нам удавалось: предательские сухие ветки то и дело попадали нам под ноги и своими треском нарушали тишину.

Мы знали со слов разведчиков, что примерно на середине леса у австрийцев стоит сторожевое охранение, состоящее из цепи сторожевых постов, за которой где-то расположен их полевой караул. Точного же места расположения караула разведчики не знали, так как за цепь постов не проникали никогда.

– Ваше высокоблагородие, теперь надо идти очень осторожно, – услышал я у себя над ухом шепот старшего разведчика, – австрийцы близко.

Мы удвоили осторожность и, как волки, след в след, пробираясь кустами, прошли еще несколько десятков шагов. Идущий впереди разведчик остановился и, обернувшись назад, осторожно протянул руку вперед и вправо.

Сердце усиленно забилось, захотелось остановить дыхание, а оно, как нарочно, только усилило свой темп: саженях в двадцати впереди по направлению руки разведчика стоял с винтовкой австриец. Голова сама невольно повернулась в другую сторону, глаза ищут второго часового. Ну, конечно, вон он стоит, прикрытый высоким кустом, через ветки которого просвечивается его серо-голубая шинель. Часовые не подозревают нашего близкого присутствия и не обращают никакого внимания на то, что делается впереди их, занятые больше рассматриванием своих собственных сапог, чем наблюдением за лесом, или, может быть, они слишком погрузились в свои думы.

Передний разведчик лег на землю, все остальные последовали его примеру Передний медленно пополз на животе, осторожно перекладывая свою винтовку Он взял направление посредине между обоими часовыми, временами останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Мы, все остальные, как автоматы, до мельчайших подробностей подражали всем движениям переднего старшего разведчика. Время как будто остановилось, казалось, что мы ползем бесконечно. Цепь передовых постов осталась сзади. Теперь только не налететь на полевой караул. Передний разведчик встал на ноги, мы поднялись тоже.

Батарея, на которую мы охотимся, стреляет, звук выстрела совсем близко. Неужели она стоит где-нибудь в лесу, на поляне? Не может быть – здесь в лесу могут стрелять только гаубицы, а батарея, безусловно, пушечная. Мы продвигаемся дальше уже на ногах, но по-прежнему соблюдая крайнюю осторожность. Н. А. Тиличеев выбирает большое дерево и поднимается на него. Вот он уже в самой верхушке. Он знаками дает знать, что ничего не видно, и опускается обратно.

Лес начинает редеть… Батарея стреляет… Мы опять ложимся на землю и ползем. Мы подползаем к опушке: перед нами саженях в пятидесяти открываются пехотные окопы противника. За ними стоит батарея. Ее не видно – она укрыта, но легкий дымок после выстрелов указывает ее позицию.

Я раскладываю карту окрестностей Перемышля и наношу на нее все видимое нам боевое расположение неприятеля. Долго вожусь, чтобы отметить батарею как можно точнее, и мы пускаемся в обратный путь.

Так же медленно и осторожно идем, затем ложимся, опять сердце усиленно бьется, когда мы ползем через австрийскую сторожевую цепь, и наконец мы поднимаемся на ноги. Теперь нам не страшно – задача выполнена. Мы идем, придерживаясь опушки, и не гуськом, а кучкой, и даже разговариваем.

Мы ясно видим, как к нашим окопам полем пробираются два австрийца. В руках у них винтовки. Оба они сильно согнулись, втянув головы в плечи. Зачем они это делают? Непонятно.

В окопах их заметили, и часовой выстрелил. Австрийцы поворачиваются и вполоборота бегут к лесу, как раз в нашу сторону.

Старший разведчик опускается на колено… Выстрел… Передний австриец, как подстреленный заяц, через голову падает на землю.

Два выстрела сразу… Задний валится боком, как брошенный куль.

Разведчики щелкают затворами винтовок. Стреляные гильзы выскакивают и падают на землю.

Грязные, измокшие, мы вернулись домой.

– Шестая батарея, к бою!

Гранаты со свистом рассекают воздух и падают за лесом. Мы не видим где, и только отзвуки их разрывов докатываются до нас.

Австрийская батарея перестала стрелять и с этого времени совершенно оставила в покое нашу пехоту.

Нанес ли огонь 6-й батареи ей какие-нибудь повреждения? Я сомневаюсь в этом, так как стрельба по карте по такой мелкой цели крайне неверна. Вернее всего, что наш огонь их только сильно напугал. Уж очень пугливы эти австрийцы.

* * *

Тревожно гудит над самым ухом гудок полевого телефона. Я его слышу, но спросонья сразу ничего не могу сообразить. Вчера я поздно лег, и вот, чуть начало светать, меня уже будят.

– Ваше высокоблагородие, австрийцы наступают!.. Скорей! Ваше высокоблагородие, скорей!..

Как встрепанный, я соскакиваю со своей походной кровати. Мне некогда уже одеваться, и я бегу на пункт, схватив в охапку свою одежду. Я бегу мимо батареи – все люди уже на местах. Мелкой, жесткой дробью работают винтовки и пулеметы. Австрийская шрапнель рвется у нас в окопах, их тяжелые бомбы роют землю и засыпают ею и горячими осколками нашу пехоту. Вся поляна, от леса и почти до самых наших окопов, усеяна лежащими цепями австрийцев. Вылазка!..

Наша пехота волнуется:

– Шестая батарея огонь, скорее огонь!

Мне кажется, что я ничего не успею сделать – австрийцы подошли уже слишком близко: еще один-два прыжка, и они будут в наших окопах. Странно, что они лежат как мертвые и как будто не собираются подняться.

Я прижался грудью к выемке в бруствере и с тревогой наблюдаю в бинокль так внезапно развернувшуюся перед глазами картину.

– Правое, огонь!

Шрапнель, перелетев через цепи австрийцев, рвется в опушке леса. Ружейные пули свищут в воздухе по