Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

Совсем неожиданно пришел ко мне этот наборщик – Брагин.

– Мне нужно переждать у вас часа два… Пожалуйста, разрешите! – сказал он.

– Сидите!.. Но почему только два, а не три и не один час?..

– Меня ищут грузинские власти, чтобы арестовать как большевика… А через два часа мои товарищи увезут меня из Батума. Я получил от коммунистической партии большое назначение. Комиссаром в Саратов…

Пришел отец Павел и рассказал:

– Ходят слухи, что большевики заняли Баку и идут на Тифлис. Точно перед страшной эпидемией или во время наводнения, все бегут из города. Хлопочут о визах. Поступают матросами на пароходы… Дамы делаются горничными, только бы вырваться отсюда. В это воскресенье в соборе почти никого не было. Забыли и о Боге… Все стараются только спасти свое тело!.. А вы, Тина Дмитриевна, не собираетесь уезжать за границу?..

– Нет, отец Павел. Я остаюсь на русской земле и никуда не поеду!.. Бежать мне не от чего и не от кого. Те, что стали теперь страшнее всякого турка и немца, мне не страшны… Что они сделают мне?.. Ведь почти четыре года я перевязывала их раны, поила их с ложки, простаивала ночи около их кроватей, утирала липкий предсмертный пот. Мне они говорили последнюю свою просьбу написать письмо матери или жене. Ведь не за деньги и не за награды я работала!.. Как я могу их теперь бояться?.. В моих глазах они все просто несчастные люди и братья мне…

– Вот и хорошо!.. Ваши слова радуют мою душу… Оставайтесь здесь, и мы будем ждать не страшных врагов, а страдальцев-братьев наших!..

Но новости, дошедшие до Батума, были жуткие. Неожиданно на улицах Батума появились беженцы из Тифлиса. Они рассказывали, что «командиры» большевицкой армии, как только заняли город, объявили «солдатскую неделю». Всякий солдат, облюбовав какой-нибудь дом, приходил в него, как в свой собственный: спал, ел и мог брать, что ему хотелось…

Встретила Нину Григорьеву.

– Все комиссионные магазины обошла, но ничего уже в них нет. Мне нужно кружевное платье для моих выступлений, – сказала она. – А Кольку-то моего, кажется, большевики расстреляли… Я так и знала, что с ним что-нибудь да случится!.. Он дурак! Вместо денег, за которыми поехал, попал сам в лапы большевиков… Прислал мне письмо. Просит прислать ему три тысячи грузинских денег, чтобы откупиться… «Иначе меня расстреляют». Я это письмо отослала его сестрам. Пускай выкупают его…

– Как поживает ваша мать?..

– А что ей сделается! Сидит на своей кухне целый день. Все надоело!.. Я страшно раскаиваюсь, что мы переехали на Кавказ… Сначала мне все здесь нравилось. Но теперь я разочаровалась во всем. Хоть бы взять моего Кольку! Уехал к черту на кулички. Не оставил мне денег, да еще просит его выкупать от большевиков… Хорош гусь?..

Сегодня на улицах полно приехавших из Тифлиса с чемоданами и узлами. Сидят прямо на тротуаре. Только пришла домой, кто-то постучал. Открыла дверь, а там стояла старуха из нижнего этажа.

– Вы живете одна, а вот тут в подъезде сидят люди. У них нет для ночлега места. Они только что приехали из Тифлиса… Большевики пришли туда…

– Посылайте их ко мне…

И только она ушла, пришли мужчина и дама с чемоданами.

– Простите за такое вторжение к вам… Мы пробудем у вас только один или два дня, пока найдем что-нибудь подходящее, – сказал мужчина, назвал свою фамилию и представил мне свою даму как жену: – Полковник Павлов. А это моя жена.

Я указала в столовой на тахту:

– Вот это все, что у меня есть подходящего для спанья. Эта комната в вашем полном распоряжении.

– Бог мой! Да тут отлично!.. И мы устроены по-царски!.. А до сих пор приходилось плохо… Бежали из Москвы в прошлом году… С величайшим трудом пробрались до Кавказа, а потом в Тифлис. Я очень прилично устроился там у итальянцев – переводчиком в торговом предприятии. И вот только стали обзаводиться, так сказать, «домом» и забывать красных и белых… Вдруг опять нужно куда-то бежать и спасаться!.. Вчера утром я собрался идти на службу. Но только вышел из подъезда, вижу: люди в панике бегут и что-то кричат… Сразу разобрал: «большевики»… Просто ушам своим не поверил! Откуда большевики в Тифлисе?! Не знал, что мне делать… В руках у меня были вот ее туфельки, – полковник нежно посмотрел на свою жену, – я их нес для починки. Пока я стоял и раздумывал, что делать, невдалеке раздались выстрелы, я сразу понял и ясно представил себе большевиков и побежал сказать жене. Схватили чемоданы – и вот мы опять беженцы… Опять бесприютные и выкинутые из жизни люди…

Но они были не единственные бежавшие из Тифлиса. Иду по улице, а группы беженцев сидят на узлах. У одной молодой женщины на руках плачет маленький ребенок. Я остановилась и спросила:

– Вы из Тифлиса?

– Нет, мы из Владикавказа!

– Значит, и там большевики?..

– Там они давно. Мы через горы шли пешком и только сегодня ночью приехали в Батум…

Я стала расспрашивать, что их выгнало из Владикавказа, и все повторяют те же ужасы: точно это завоевание Мамая, а не такие же русские люди… Куда придут – всюду насилие, избиения, грабежи и убийства…

– Не знали ли вы там семью Ваксман? – спросила я.

– Конечно, знала! Мы недалеко жили от них. Сам капитан Ваксман был ранен и умер в госпитале… А ее раздавил грузовик. Она переходила улицу… Грузовик был полон красноармейцев и мчался. Когда они переехали ее, даже не остановились ни на минуту. Точно кошку раздавили и умчались… Старшая дочь с мужем были в Добровольческой армии, а младшая, хорошенькая, не захотела голодать – и пропала девочка… Два мальчика учились в кадетском корпусе во Владикавказе. Но когда пришли туда большевики, они бежали в Добровольческую армию. Старшего там убили. А младший, Коля, вернулся во Владикавказ, когда узнал, что мать убили большевики. Он тоже погиб. Но, прежде чем умереть, отомстил убийцам матери. Надел офицерскую форму и с наганом пошел в ресторан, где всегда пьянствовали «высшие коммунисты». Сел за стол, потребовал вина и стал ждать… Сначала никто на него не обращал внимания. Но когда увидели, что сидит белый офицер, да еще в форме, – это было хуже, чем показать быку красную материю. Поднялась ругань. Раздались угрозы и полетели в него бутылки, стулья… Вдруг один из важных, должно быть, сказал: «Стойте, товарищи! Дайте мне эту гниду прикончить…» Вынул револьвер, положил подбородок на стол и стал целиться… Не успел, однако, нажать на