Туринская плащаница. Свидетель Страстей Христовых - Жан-Кристиан Птифис

Возможно, для нас было бы яснее, если бы Николай Отрантский после слова σπάργανα (пелена) во множественном числе поставил прилагательное ἐντάφια (могильные), поскольку во Влахернской церкви поклонялись также и пеленам Младенца Иисуса, но здесь речь идет о реликвиях Страстей Христовых, хранившихся в прилегающей к Вуколеону Фаросской дворцовой церкви. Никакого разночтения быть не может: Николай Отрантский видел Плащаницу после разграбления города, вероятно, в императорском дворце, куда он имел доступ, будучи переводчиком с греческого.

Итак, будущую Туринскую плащаницу не увезли латинские крестоносцы в 1204 году. Она осталась в Константинополе. Вопрос в том, когда и при каких обстоятельствах она была перевезена во Францию.

Глава V

Плащаница в Святой капелле

Латинская империя, которая принесла в Византию западную цивилизацию с ее феодальной системой и раздробленностью, была нежизнеспособным образованием, обреченным на гибель. По соглашению, заключенному в 1202 году с венецианскими заимодателями, крестоносцы должны были передать им более трети завоеванных земель и несколько островов, включая Крит, в безраздельное владение, а также предоставить многочисленные торговые привилегии. Кроме того, было решено, что патриархат перейдет к прелату Светлейшей республики, иподиакону Томаззо Морозини.

Часть территорий присвоили себе франкские сеньоры, основав католические государства, теоретически подвассальные Константинополю: Фессалоникское королевство, Афинское герцогство, княжество Ахейское, или Морейское. Герцогство Наксос (вместе с Кикладами) отошло к племяннику дожа Дандоло. Такая раздробленность сама по себе была первым признаком распада.

Империя в строгом смысле слова, сжавшаяся до нескольких клочков земли по обе стороны Босфора, столкнулась с враждебным отношением греческого духовенства и вынуждена была воевать со своими соседями, болгарами и валахами, и их половецкими (тюркоязычными) союзниками, пришедшими на помощь разоренным и угнетаемым византийским элитам.

14 апреля 1205 года франки потерпели поражение при Адрианополе[159]. Первый латинский император Балдуин I был захвачен в плен, где и умер. Его преемникам не хватило ни времени, ни возможностей восстановить порядок. На смену Генриху Фландрскому, Пьеру II и Роберту де Куртене пришел одиннадцатилетний Балдуин II, сын Пьера II, регентом при котором стал Иоанн де Бриенн… Латинскому государству, оказавшемуся на грани гибели, угрожало банкротство. Укрепившись в Никее, греки начали отвоевывать утраченные владения, и в итоге в июле 1261 года один из их императоров, Михаил VIII Палеолог, вернулся в Константинополь, чтобы восстановить Византийскую империю, и был коронован в соборе Святой Софии.

В этот короткий период власти крестоносцев (1204–1261) единственной ценностью, остававшейся в руках их недолговечных государей, была сокровищница церкви Богоматери Фаросской, бдительно охраняемая вооруженной стражей. Рассчитывая получить помощь Запада, Балдуин I и Генрих I начали раздавать некоторые реликвии из нее. В 1238 году Балдуин II, которому тогда был двадцать один год, загнанный в угол кредиторами, отправился во Францию, где предложил Людовику IX терновый венец, который считал жемчужиной своей коллекции.

Восхищенный реликвией, Людовик Святой охотно принял это предложение и поручил двум своим младшим братьям привезти ее ему. Поскольку венец был заложен богатому венецианскому купцу, король выплатил тому колоссальную сумму: 135 000 турнуа. Официально речь шла не о покупке, ведь торговля реликвиями была по-прежнему запрещена Церковью, а об обмене: святой венец в счет погашения долга.

В феврале 1239 года операция была проведена, и славная реликвия покинула Венецию. Людовик IX направился в Вильнев-л’Аршевек, город неподалеку от Санса, метрополии, которой в то время подчинялось парижское епископство, и 10 августа реликварий из чистого золота оказался у него в руках. На следующий день босой, облаченный в простую тунику, в сопровождении своей матери, трех своих братьев – Роберта д’Артуа, Альфонса де Пуатье и Шарля Анжуйского – архиепископа Санского Готье Корню и множества рыцарей, Людовик перенес этот ковчег на собственных плечах в собор, с триумфом проследовав через украшенный флагами город.

Эта исполненная смирения сцена повторилась 19 августа, когда после прибытия в Венсен венец перенесли с процессией в собор Парижской Богоматери, а затем в часовню Святого Николая на территории королевского дворца на острове Сите.

Набожный правитель, понимая, что Господь оказал ему невероятную милость, сулившую королевству славу и могущество, решил возвести на месте этого скромного святилища будущую Святую капеллу. Подобно Константину VII Багрянородному в Константинополе, он намеревался сделать свою прекрасную Францию новой Святой землей, а ее столицу – новым Иерусалимом и продолжить духовную традицию Фаросской дворцовой церкви.

В последующие годы Балдуин II, которому по-прежнему не хватало средств, продал еще два «комплекта» святынь, то есть почти все, что осталось от его сокровищницы. В первый, прибывший в Париж 30 сентября 1241 года под предводительством шевалье Ги, вошла, в частности, частица Креста Господня, которой с такой помпой поклонялись на берегах Босфора до разграбления 1204 года. Второй оказался в столице 3 или 4 августа 1242 года.

Весной 1247 года бедный латинский государь вернулся во Францию выпрашивать новые субсидии. По этому случаю в замке Сен-Жермен-ан-Ле был составлен акт, скрепленный золотой буллой на шелковых, малинового цвета шнурах, с перечнем из 22 реликвий, переданных Франции[160]. Среди них были пелены Младенца Иисуса, молоко Богоматери, ткань для омовения ног, стебель тростника, который вручили Иисусу как позорный скипетр во время бичевания, губка, которую дал ему римский солдат при Распятии, частица копья, пронзившего Его бок, и, наконец, погребальные пелены… Подлинные и поддельные реликвии смешались, как и прежде в Фаросской церкви.

Чтобы выставить их в хоре Святой капеллы, Людовик заказал большую раку, которая, к сожалению, во время революции была расплавлена, и сегодня от нее остался только огромный балдахин, залитый чудесным радужным светом от витражей. Великолепное место – увы, оставленное Благодатью.

В этом списке внимание синдонологов привлекли два пункта: во-первых, номер 8, а именно загадочная реликвия без этикетки, с неизвестным происхождением и предназначением: Sanctam Toellam, tabulae insertam (Святое полотно, вложенное в ларец[161]), а во-вторых, номер 16, Partem sudarii quo involutum fut corpus ejus in sepulchro (часть плащаницы, в которую тело Его было завернуто в гробнице). Речь идет о небольшом отрезе полотна, который был уничтожен в 1793 году, как и большинство реликвий Большой раки[162]. Однако один фрагмент все же сохранился: он был подарен Людовиком IX Толедскому собору и хранится там до сих пор. Анализ текстуры ткани показал, что фрагмент не имеет ничего общего ни со Святой Плащаницей, ни с суда́́рем из Овьедо[163]. Возможно, это кусок другого погребального полотна, того, которое постелили непосредственно на камень, а может, это вообще подделка.

В отличие от него № 8, Sanctam Toellam, идеально соответствует нынешней Туринской плащанице. Именно сравнение ряда элементов, как пишет отец Дюбарль, дает нам «надежное доказательство»[164]. В описи, составленной за два года до торжественного акта Балдуина II, монах Жерар из аббатства Сен-Кантен-ан-Л’Иль указал эту реликвию как некую tabula, «которой коснулся лик Господа, когда его снимали с креста». Неудачная формулировка: реликвия представляла собой не ларец,