Кино после Сталина - Павел Константинович Финн

педагог. Герой Социалистического Труда, народный артист СССР, лауреат трех Сталинских премий. Родился и вырос в Одессе в бедной еврейской семье. В 1921–1923 годах служил в Красной армии, десять месяцев провел в плену у белых… Получил известность как автор трилогии «Детство Горького» (1938), «В людях» (1939) и «Мои университеты» (1940), созданной на основе одноименных автобиографических повестей Максима Горького. Как позднее утверждал Джузеппе де Сантис, эти фильмы Донского оказали большое влияние на становление итальянского неореализма…

Марк Донской

Фотограф И. Гневашев

1970

[ГЦМК]

На сцене темпераментный итальянец кланялся Донскому, как своему учителю.

«Его трилогия по Горькому и фильм “Радуга” оказали сильное воздействие на послевоенное итальянское кино… В середине пятидесятых годов… каждый крупный итальянский режиссер, приезжающий к нам в страну, первым делом требовал встречи с Марком Донским… Замечательные мастера итальянского кино своим учителем действительно считали нашего режиссера Марка Донского…» (Эльдар Рязанов)[66].

За год до картины Калатозова и Урусевского «Летят журавли» на Всесоюзном конкурсе на лучший сценарий первую премию получает сценарий Иосифа Ольшанского «Дом, в котором я живу». Обычная московская семья, коммунальная квартира в новом доме, канун войны, которая все повернет в жизни героев.

Режиссеры Яков Сегель, Лев Кулиджанов, оператор Вячеслав Шумский, актер И. Кузнецов и актриса Валентина Телегина на съемках фильма «Дом, в котором я живу»

1957

[ГЦМК]

Ставить кино по этому сценарию будут Яков Сегель и Лев Кулиджанов, два молодых режиссера, недавние выпускники вгиковской мастерской Сергея Герасимова.

Два принципиально разных произведения. При всех неизбежных «на эту тему» совпадениях. Пожалуй, общее у них и то, что среди авторов – фронтовики.

«Летят журавли». Сергей Урусевский – фронтовой кинооператор.

Виктор Розов, автор сценария. В июле 1941 года вступил в ряды 8-й стрелковой дивизии народного ополчения, позднее преобразована в кадровую 8-ю стрелковую дивизию. В начале октября того же года получил тяжелое ранение.

«Дом, в котором я живу». Яков Сегель. Воевал в составе 345-го гвардейского стрелкового полка 105-й гвардейской стрелковой дивизии, командуя взводом 45-мм орудий. Гвардии лейтенант.

Плакат фильма «Дом, в котором я живу». Киностудия им. М. Горького Режиссер Л.А. Кулиджанов, Я.А. Сегель

Художник С. Дацкевич

1957

[ГЦМК]

В «Журавлях» есть война на экране, есть знаменитый эпизод смерти героя в исполнении Алексея Баталова и, конечно, Сергея Урусевского, невероятно снявшего это. Березы, кружащиеся в меркнущем сознании умирающего солдата, стали классическим образом, и до сих пор – по разным поводам – встречаются в кино.

В «Доме» самой войны нет. Есть только ночная бомбежка Москвы, юные герои, которых играют Жанна Болотова и Владимир Земляникин, тушат на крыше своего дома зажигалки.

Но я-то помню еще одного участника на этой крыше. Во дворе студии им. Горького. Куда из соседнего ВГИКа привели наш первый сценарный курс, чтобы мы увидели, как делается кино.

А делалось оно так.

Соорудили во дворе студии «кусок» дома с крышей, на которой разыграется одна из главных сцен будущего фильма. Бомбежка, сполохи в ночном небе, прожекторные лучи, шарящие по небу в погоне за вражескими самолетами-налетчиками. И двое влюбленных, которым не суждено будет соединить свои судьбы.

«Ах, война, что ж ты сделала, подлая…»

Савва Кулиш (слева) и Донатас Банионис (справа)

Фотограф Г. Кмит

1 января 1972

[РИА Новости]

«– Также съемки проходили у дома и железной дороги на Рогожской заставе. Помните песню “Тишина за Рогожской Заставой”? Эти сцены снимали там же. А еще специально возвели муляж на студии им. М. Горького. – Где вы упали с крыши? – Это в сцене, когда во время налета мы с Жанной тушим зажигалки. Меня поймали рабочие, которые внизу дежурили с натянутым тентом. Высота была небольшой – три метра» (из интервью с Владимиром Земляникиным)[67].

Плакат фильма «Мертвый сезон» Ленфильм. Режиссер С.Я. Кулиш

Художник Н. Челищева

1968

[ГЦМК]

Но этого мы не видели. Только подготовку к съемке. Постановщики что-то еще доколачивали в декорации. А по крыше – на высоте три метра – ползал с экспонометром в руке очень молодой оператор-практикант. И это был Савва Кулиш. В тот момент студент третьего курса операторской мастерской профессора Леонида Васильевича Косматова.

Мог ли я тогда предположить, что так неожиданно все сложится в нашей дальнейшей жизни? Мы станем товарищами. Савва – после ВГИКа – закончит режиссерское отделение училища им. Щукина, пройдет стажировку на фильме Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм». И, как режиссер, снимет на студии «Ленфильм» знаменитый детективный фильм «Мертвый сезон». Сценарий в соавторстве Владимира Вайнштока и Александра Шлепянова.

Сценарий был написан «по мотивам» судьбы советского разведчика Конона Трофимовича Молодого. В Англии он был Гордон Лонсдейл. Отлично сыграет его в фильме даже внешне похожий на него Донатас Банионис.

В 1967 году я сменю Сашу Шлепянова в несколько условной роли соавтора Вайнштока, который, скорее, был очень хорошим продюсером.

Реальные события, подробности, легшие в основу сюжета «Мертвого сезона», никогда до этого широко известны не были.

Фильм принимался трудно. Для его прохождения – по гениальному изобретению Вайнштока – понадобилось «защитное» выступление в прологе другого знаменитого разведчика, о котором ходили легенды. Рудольфа Ивановича Абеля. Он же Фишер.

«На границе Западного и Восточного Берлина состоялся обмен американского летчика Пауэрса на советского разведчика Рудольфа Абеля».

Первый раз все увидели его лицо – на экране. И это была настоящая сенсация.

Речь Абеля, которой начинается фильм, по просьбе Вайнштока запишу и обработаю для съемки я. Скрытно, без огласки, чтобы никто не обижался.

Для этого Рудольф Иванович раза два приезжал в наш Болшевский дом творчества, где мы тогда жили. И вот на второй, кажется, день нашей работы известный переводчик Володарский к вечеру привозит на просмотр не помню какой новый заграничный фильм.

Мы предложили Абелю остаться, он отказался. Вайншток настоял, чтобы я его проводил на станцию. Мало ли что, болшевская округа по тем временам не самая спокойная. Хотя, конечно, охрана в моем лице не самая надежная.

Однако что делать, собрался, с грустью понимая, что лакомое кино на этот раз пройдет без меня.

Шагов через десять Абель остановился.

– Возвращайтесь, молодой человек, – сказал он. – Там же интересное кино. А я уж как-нибудь сам дойду.

– Но как же, – запротестовал я довольно лицемерно, – смотрите, как темно! Я буду беспокоиться