Моя императрица - Николай Павлович Иванников

— Стой! — закричал я, бросаясь следом за ним. — Я сыщик сыскного приказа, я приказываю вам остановиться, сударь!

Где уж там! Батур и не думал меня слушать. Когда я выскочил на лестницу, он был уж внизу. Замерев на мгновение на последней ступеньке, он повернулся ко мне и, как мне показалось, его кривой желтый глаз сверкнул дьявольским огнем.

Прищурившись, он дунул в мою сторону, и я увидел, как замутился воздух в тугой струе, стремительно рванувшейся ко мне. Я понимал, что никакой опасности для меня это не представляет, что это не больше, чем просто показной эффект, но все же непроизвольно уклонился.

Заметив это, Батур злобно ухмыльнулся и бросился к выходу. Он перескочил через труп дворецкого и уже оказался в дверном проеме, когда я решился сделать то, чего никогда ранее не делал в чужих домах. Особенно если там находились посторонние люди.

Я использовал магию. Почему-то в тот момент мне казалось это очень правильным решением, и может быть даже единственно возможным.

Прошептав короткое заклинание, я махнул рукой вслед убегающему убийце. Дымная полоса, увенчанная искрящимися силовыми линиями, скрученными в тугой кокон, метнулась ему в спину. По моему плану, она должна была сбить его с ног и даже лишить сознания на какое-то время, за которое я мог бы без лишней спешки отыскать в этом доме подходящую веревку, вернуться к выходу и связать Батуру руки.

Но не тут-то было! Должно быть, на него было наложено какое-то защитное заклинание, против которого моя простейшая эфирная магия оказалась бессильной. Не долетев до Батура всего несколько шагов, дымная полоса вдруг изогнулась и ушла резко в сторону. Искрящийся кокон врезался в мраморный пол под окном и со звонким хлопком разлетелся на мириады блистающих золотых шариков. Со звоном они запрыгали по полу, в один миг усеяли его сплошным мерцающим ковром, но столь же быстро и растаяли без всякого следа. Лишь легкий туман завис над полом еще на несколько мгновений. Но потом и он исчез, будто ничего и не было.

В дверях Батур замер. Обернувшись, снова направил в мою сторону свой кривой взгляд. И я понял, что он улыбается. А потом он выскочил наружу и пропал из вида.

Я рванул вниз по лестнице, преодолев ее всего за три гигантских прыжка. Обежал труп дворецкого и выскочил следом за Батуром. Покрутил головой влево-вправо, силясь понять, куда он мог деться, но потом за углом дома услышал грохот колес и копыт по мостовой, и вопросов у меня не осталось.

Изо всех сил я побежал вдоль дома, на углу резко остановился. Экипажа уже не было видно. Вероятно, он свернул в один из проулков. Разглядеть его я не успел, но нисколько не сомневался, что это была та самая черная карета, которую Гаврила видел у особняка Бахметьева. А, впрочем, мало ли экипажей имеется в распоряжении Тайной канцелярии? Думаю, предостаточно.

Продолжать погоню не имело никакого смысла, особенно если у меня в планах не было стать посетителем застенков Тайной канцелярии. Ничего подобного я, разумеется, не желал, и потому поторопился вернуться в дом. Старательно закрыл за собой входные двери и вновь поднялся на второй этаж.

Лейб-медика я все так же нашел в его рабочем кабинете, разгромленном и обезображенном. Яков Фомич уже смотал у себя с шеи перерубленный кусок плети. След от нее остался порядочный, такой бывает у удавленников, когда их достают из петли. Думаю, еще немного, и господину Монсею пришел бы конец. Батур либо свернул бы ему шею добрым рывком, либо выволок бы из кабинета и столкнул бы вниз, не снимая с него плети. В обоих случаях исход был бы один: сломанная шея.

Яков Фомич не теленок, конечно, но это уже не имело бы никакого значения. Тайна «интересного положения» императрицы погибла бы вместе с ним.

Глава 9

Маленький домик на окраине города и ментальная разведка

Спрятав шпагу в ножны, я подбежал к сидящему на полу господину Монсею и помог ему поняться на ноги.

— Как вы, Яков Фомич? Все в порядке? Как ваша шея? Цела?

— Да цела шея, цела! — прохрипел лейб-медик. — Это был Батур, сукин сын, я признал его! Он один из людей светлейшего князя…

— С таким-то глазом трудно остаться неузнаваемым, — согласился я.

— Но зачем он вломился в мой дом? — морщась и растирая шею, спросил Яков Фомич. — Неужели от щедрот светлейшего так скудно живется, что его люди решаются на грабеж? Да я же его в порошок сотру!..

Тут Яков Фомич болезненно закашлялся. Потрогал пальцами горло.

— Взгляни, Алексей Федорович, не повредил ли он мне кадык? Больно так, сил нет…

Я пристально осмотрел его.

— Да, кажись, не повредил… Полоса только красная от плетки осталась. Но вам очень повезло, Яков Фомич. Еще немного — и поминальную пришлось бы заказывать! Только вот что я вам скажу: не о мести вам сейчас думать нужно, а о том, как жизнь свою спасать. И делать это следует немедленно, потому как уже через пару часов я за нее не дам и ломанного гроша.

Монсей в удивлении замер, а затем повернулся ко мне всем туловищем — потому, наверное, что крутить шеей ему пока что было весьма болезненно.

— Что ты имеешь в виду, камер-юнкер? — спросил он непонимающе. — Это же прыщ подлый, а я лейб-медик, я саму государыню врачую! И покойного императора врачевал!

— Никого врачевать вы больше не будете! — заявил я жестко.

Яков Фомич уставился на меня с вопросом в глазах. И должно быть, сперва хотел ответить мне что-то резкое, но увидел в моем взгляде нечто, что ему совсем не понравилось. И ничего не сказал. Лицо его вдруг потемнело.

— Если вам дорога ваша жизнь, и жизнь вашей супруги, которая в эту минуту плачет от страха под кроватью в вашей спальне, то вам надлежит немедленно покинуть Санкт-Петербург, Яков Фомич… Только сначала ответьте мне на один вопрос: кому еще, кроме графини Румянцевой, вы успели рассказать о беременности государыни Марии Николаевны?

— Так ведь… — начал было Яков Фомич, но резко замолчал. — Но я же… — продолжил он, однако снова смолк.

— Ну! — требовательно подстегнул его я.

Лейб-медик