Кто придумал землю? Путеводитель по геофилософии от Делёза и Деррида до Агамбена и Латура - Максимилиан Неаполитанский

Подорога описал начало процесса отчуждения Земли. Философия часто видит ее с дистанции звезды Сириус – как беспроблемную сферу, красивый глобус на письменном столе или же как мирную природу за пределами города. Такой взгляд присутствует и в повседневности, но философия придает ему концептуальные основания. Это бесконечное зрение, уходящее в космос, но не замечающее ближайшую планету, которая появляется, если опустить взгляд.

Позиция «парения над» долго формировала эпистемологию и различные способы познания мира. В контексте исследования Земли она буквально означает взгляд «сверху», словно геологические и экологические процессы напрямую не касаются человека. Побеждая природу и климат – подчиняя сезоны, решая проблемы вроде воды в шахтах, мешающей работе, – человек становился все более независимым от природы. Земля теряла значимость, превращаясь в далекий и абстрактный объект.

Другой взгляд на эту же проблему предлагает швейцарская исследовательница Люси Тума, изучающая хореографические практики. В эссе «Касание ландшафта» Тума предлагает альтернативу возвышенной точке зрения не только в эстетическом смысле, но и в смысле отчуждения геологического мира:

Руссо и Гёте открыли для себя демонические горные регионы, отличающиеся скудостью, бедностью и прекарностью. Философы путешествовали по местам, которые сейчас являются территорией Швейцарии, и восхищались прекрасной невинностью пейзажей, ландшафта, людей. Описание «чистоты» местных жителей, их «естественного стремления к труду», «девственной простоты» и «неиспорченной дикости», работают по принципам создания Другого. <…> Природа и люди внутри нее становятся источником эстетического наслаждения, которое возможно только в том случае, если зритель выводит себя за пределы картины, одновременно образуют свою современную городскую идентичность[107].

Люси Тума обращается к периоду романтизма, связывая его с формированием современной городской идентичности. Она указывает на тоску романтиков по природе: несмотря на то что они жили в городе, их тянуло к утраченной, «природной» земле. Они словно постоянно искали возвращения к той земле, от которой отделяет городская жизнь. Город создает чувство утраты и отдаленности от природы, которую романтики стремились вернуть, хотя и понимали, что это невозможно. Именно этот мотив – поиск земли, возвращение к корням – интересует Делёза и Гваттари в работе «Тысяча плато», где они исследуют романтический образ родины, возвращение на которую всегда остается недостижимым. Отчасти этот мотив можно найти и в геофилософии, в вечном поиске потерянной, возможно даже мифической земли, к которой нет пути назад. Как говорится, «это повествование о том, как человека тянет домой из дома»[108], из города – в другой, природный дом. Люси Тума вносит в этот разговор критический оттенок. С ее точки зрения, Земля и ландшафты становятся источником удовольствия и созерцания только тогда, когда человек сознательно отделяет себя от природной среды, как бы выводя себя «за пределы картины».

Перечисленные проблемы, определяющие характеристики поврежденной и отчужденной Земли, подводят нас непосредственно к текстам Тимоти Мортона и Донны Харауэй. Их идеи требуют «возвращения» Земли, но не романтического, а экологического, активистского и политического. Для геофилософии этот жест – сделать так, чтобы Земля оказалась в центре критического анализа, – необходим. Мортон и Харауэй покрывают философию геологическими слоями, вводя концепты гиперобъектов, хтулуцена, компоста, темной экологии и симпоэзиса. Давайте поговорим о них подробнее.

Тимоти Мортон и темная экология без природы

Свой академический путь Мортон начал с исследований литературы романтизма, в частности, британского поэта-романтика Перси Шелли[109]. Говоря о романтизме, Мортон часто обращался к идеям экологической критики и современной философии. Его интерес на пересечении экологии и философии нашел свое выражение в программной книге «Экология без природы», опубликованной издательством Гарвардского университета в 2007 году. Мортон продолжил развивать идеи темной экологии и в других своих текстах. Так, на русский язык, например, переведены его работы «Гиперобъекты» и «Стать экологичным».

В контексте разговора о геофилософии нас будет интересовать как раз его концепция гиперобъектов, которая фиксирует изменение в восприятии Земли, природы и даже космоса. Одноименная книга имеет дополнительное название: «Философия и экология после конца мира». После конца мира – почти что после конца природы и конца Земли.

Мортон объясняет суть концепта гиперобъектов (точнее, того, где находятся корни этой идеи, откуда она произрастает, если оглядываться на авторов прошлого) в самом начале книги:

…гиперобъекты продолжают то, что Зигмунд Фрейд рассматривал как великое унижение человека, начавшееся с Коперника и Дарвина[110]. Жак Деррида справедливо добавляет в список унижающих человека и самого Фрейда, тот вытесняет человека из самого центра психической активности. В этот список можно внести и Маркса, у которого общественная жизнь человека замещается экономической организацией. Но мы можем добавить в список и Хайдеггера, и самого Деррида, так как они оба вытесняют человека из центра создания смыслов близкими, но тонко различающимися способами. Мы могли бы продолжить список, внеся в него Ницше и его наследие, которое сегодня проходит через Делёза и Гваттари к Брассье: «Кто дал нам губку, чтобы стереть краску со всего горизонта?» (Ницше). И в несколько ином ключе, мы можем добавить, что ООО [объектно-ориентированная онтология] радикально вытесняет человека, настаивая на том, что мое бытие не так значительно, как хотелось, и, скорее, что бытие бумажного стаканчика так же существенно, как мое[111].

Сколько здесь замечательных имен! Мортон говорит о том, что за последние несколько веков человек самыми разными способами уходил из центра мира. Современная объектно-ориентированная онтология утверждает, что бытие любого объекта, например бумажного стаканчика, не менее значимо, чем бытие человека. Это радикальный взгляд – итог тех процессов деантропоцентризации, которые происходили ранее. Вспоминается знаменитая цитата Грэма Хармана: «Когда ливень сбивает виноградники или покрывает волнами озеро, эти отношения в той же мере заслуживают философии, что и непрерывный спор о наличии или отсутствии разлома между бытием и мыслью»[112]. Таким образом, мир вещей так же значим для философии, как и вопросы, связанные с человеком. В этой перспективе человек уже не мера всех вещей – перед нами постгуманистическая картина мира.

Подобно открытиям Дарвина, Коперника, Фрейда, Делёза, Деррида и Маркса, гиперобъекты тоже вытесняют человека из центра мироздания. Тимоти Мортон продолжает эту традицию, но его подход к вытеснению человека из центра мира отличается тем, что он обращается к экологической философии. В своих исследованиях Мортон предлагает философию после концептуального конца мира, земли и человека. Вспоминая своих предшественников, Мортон фиксирует, какой настрой будет у его гиперобъектов.

Итак, что такое гиперобъекты? Прежде всего, это глобальные, гигантские сущности, которые, по словам Мортона, окружают нас повсюду. Например, когда вы читаете или слушаете эту книгу, вы, скорее всего, пользуетесь электричеством – его можно назвать гиперобъектом. Или, допустим, вы