Клокочущая ярость. Революция и контрреволюция в искусстве - Гриша Брускин

и бескорыстен и не мог скрыть того, что думает. Рассказал мне, что, когда писал портрет государя, государыня поминутно досаждала ему советами. Наконец он не выдержал, подал ей кисть и палитру и попросил докончить за него»[102]. Жест поистине великолепный.

Но рассказывал эту историю Валентин Александрович не только Феликсу Феликсовичу, а буквально всем вокруг.

ЗАГИПНОТИЗИРОВАННЫЙ ГРЯДУЩИМ

Николай II любил позировать фотографам и художникам. Кустодиев вылепил и написал несколько его портретов.

Провел в обществе императора многие часы (более 24 сеансов).

Образ «Его императорского величества Государя Императора Николая Александровича Самодержца Всероссийского», созданный художником в 1915 году, выделяется драгоценным пятном среди большого числа скучных, протокольных, похожих друг на друга официальных полотен.

Император одет в мундир лейб-гвардии Гусарского полка. В кумачовую косоворотку, вошедшую в моду еще при его отце — императоре Александре III.

В то время на фронте шли бои.

Николай II изображен на фоне соборов Кремля. Не как западный просвещенный монарх. А как византийский правитель. Наследник великих московских князей. Царей Иванов. Автохтонной Руси.

Русский царь, воюющий с басурманами.

Любил ли Кустодиев императора?

Послушаем художника: «Ездил в Царское Село 12 раз, был чрезвычайно милостиво принят, даже до удивления… Много беседовали — конечно, не о политике (чего очень боялись мои заказчики), а так, по искусству больше — но просветить мне его не удалось — безнадежен, увы… Что еще хорошо — стариной интересуется, не знаю только, глубоко или так — „из-за жеста“. Враг новшества, и импрессионизм смешивает с революцией: „импрессионизм и я — две вещи несовместимые“ — его фраза. И все в таком роде. Расстались по-хорошему, но, видимо, сеансы ему надоели…»[103]

Если Серов, написав портрет, устроил нам неформальную встречу с императором, то Кустодиев не подпустил зрителя к государю. Лицо царя на полотне непроницаемо. Загипнотизированный грядущим, он напряженно вглядывается в будущее — в темную екатеринбургскую ночь с 16 на 17 июля 1918 года.

ВТИХУЮ

Николаю II вменяли в вину Ходынку, неудачи на фронте, подавление восстания 1905 года.

Валентин Серов. Портрет Николая II, 1900

Ругали царя на все лады. Все, кому не лень.

В 1907 году поэт Константин Дмитриевич Бальмонт в «Песнях мстителя» оттянулся и разразился потоком брани: «Наш царь — Мукден, наш Царь — Цусима, Наш царь — кровавое пятно, Зловонье пороха и дыма, В котором разуму — темно. Наш царь — убожество слепое, Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел, Царь-висельник, тем низкий вдвое, Что обещал, но дать не смел. Он трус, он чувствует с запинкой, Но будет, час расплаты ждет. Кто начал царствовать — Ходынкой, Тот кончит — встав на эшафот».

Читаешь с невольным содроганием, помня о подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге. Где отнюдь не по суду и не на эшафоте, а «втихую» ублюдки убили «преступного» царя, «преступную» царицу Александру Федоровну, «преступных» царских детей: Ольгу, Марию, Анастасию, Татьяну, Алексея, «преступного» лейб-медика Е. С. Боткина, «преступного» лейб-повара И. М. Харитонова, «преступную» комнатную девушку А. С. Демидову и «преступного» камердинера полковника А. Е. Труппа.

ТЯГОСТНАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ

С удовольствием позировал художникам и убийца императора Николая II — Владимир Ильич Ленин. Многим, но не всем.

В начале 1920-х годов Кустодиев несколько раз изобразил Ленина (использовал фотографии в качестве материала)[104]. Работы можно назвать неудачами.

Борис Кустодиев. Портрет Николая II, 1915

Замятин вспоминал: «Иногда работа становилась для него (Кустодиева) не лекарством, а болезнью — болезнью не человека Бориса Михайловича, а художника Кустодиева. „Делаю все какие-то полузаказы, стараюсь собрать денег на поездку, денег не платят…“ — писал он мне летом 26-го года. А тогда — в 23-м, в 24-м годах от этой тошнотворной болезни он страдал еще сильнее. Чтобы жить, есть, топить „буржуйку“, приходилось откладывать свою настоящую работу и приниматься за эти „полузаказы“. И я видел, как у него в таких случаях вдруг начинали ломаться карандаши, пропадать резинки, все не ладилось, все раздражало»[105].

Видно, что для Бориса Михайловича работа над образом вождя была той самой тошнотворной болезнью. Тягостной необходимостью. В которой художнику изменили и мастерство, и талант.

ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ, ГЛИНА ЗАСОХЛА!

Любопытно, что одному из «заказчиков вождя» Кустодиев поведал — из известных ему портретов Ленина наиболее убедительными кажутся наброски художника Натана Исаевича Альтмана. «В целом они, может быть, не вполне верны, но отдельные части лица, движения, мимика схвачены Альтманом весьма выразительно», — добавлял он[106].

По собственному свидетельству Натана Исаевича, он провел в обществе Ленина 200 (!) часов. И действительно создал массу живых зарисовок. На некоторых — назовем их неудачными (или, наоборот, самыми удачными) — образ вождя, мягко говоря, меркнет.

Вдова художника, Ирина Валентиновна Щеголева-Альтман, любила вспоминать, как муж в 1920 году работал над скульптурным портретом Ильича в его кабинете в Кремле. Рассказ звучал приблизительно следующим образом.

Вождь позирует и, одновременно, не теряя времени, со страстью сочиняет вслух «Детскую болезнь левизны в коммунизме»: «Пусть буржуазия мечется, злобствует до умопомрачения, пересаливает, делает глупости, заранее мстит большевикам и старается перебить лишние сотни, тысячи, сотни тысяч завтрашних или вчерашних большевиков: поступая так, буржуазия поступает как поступали все осужденные историей на гибель классы. Коммунисты должны знать, что будущее принадлежит им!..»

— Владимир Ильич, глина засохла, — спохватывается художник.

— Товарищ Альтман, вылейте воду на мою голову! — не отрываясь от сочинения, советует вождь.

СВОБОДА

Устойчивый миф эпохи modernity — миф о Свободе.

Свободы нет без Революции.

Без революций мир погряз бы в бесконечном историческом рабстве.

Как только Революция во имя Свободы свершается, ее тут же надо защищать от внутренних и внешних врагов. Для этого реставрируются разрушенные мятежниками полиция, суды, тюрьмы, армия. Начинается террор: «Если враг не сдается, его уничтожают!» Свобода кончается. Или понимается как награда для тех, кто лучше. Несвободу величают Свободой.

Затем за революциями рано или поздно следуют контрреволюции. И бал, как прежде, правят деньги. Так происходило на Западе. Так произошло и в нашей стране. Конечно же, Свобода прекрасна (поставим, пожалуй, в данном месте восклицательный знак)! Пока она не нарушает права и свободу других. А это происходит всегда.

Воодушевленные молодые люди с прекрасными лицами, огнем в глазах лезут на баррикады. Развеваются знамена. Горят костры. Гремят выстрелы. Гибнут люди. Затем одни прохвосты, прикарманив победу, отбирают власть и деньги у других прохвостов. И опять…

Натан Альтман. Набросок к скульптурному портрету В.И. Ленина, 1920