Клокочущая ярость. Революция и контрреволюция в искусстве - Гриша Брускин

В детстве автор этих строк думал, что маркиз де Сад и Синяя Борода — одно лицо.

Различные режимы отвергали одиозного аристократа, представляли его как самую мрачную личность из знаменитостей и как самого знаменитого из мрачных личностей.

Бонапарт считал нашего героя монстром и упрятал навеки в сумасшедший дом. Всего маркиз провел в местах лишения свободы около тридцати лет.

Затем автор «Жюстины» был забыт на многие годы. И лишь в ХХ веке его слава была реанимирована сюрреалистами, для которых де Сад, наряду с графом Лотреамоном, превратился в символ свободы. Предвосхитившим новый опыт: фрейдизм и сексуальную революцию 60-х годов прошлого века.

Так был ли «учитель пороков» преступником?

Вот какой ответ дает сам де Сад в одном из писем жене из заключения: «Да, я распутник и признаюсь в этом. Я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но я не преступник и не убийца…»

Жена поверила.

А поверит ли наш друг-читатель?

Камю писал об узнике Республики: «Он поставил превыше всего нравственное преступление, совершаемое при помощи пера и бумаги».

ЗДЕСЬ РЕЖУТ УЗНИКОВ!

Де Сад принимал активное участие во Французской революции и был сподвижником лидера якобинцев Жан-Поля Марата.

Любил ли маркиз полуголую тетку по имени Марианна?

Нет, не любил.

О революции 1789 года писал: «…вся толпа революционеров участвовала в преступлении, каждый революционер был соучастником другого… Общество преступников должно было предаваться преступлениям, каждый гражданин мог испытать высшее наслаждение, убивая и мучая других…»

Несмотря на то что первым де Сада посадил король, писатель был роялистом.

Считал, что в лице короля революция убила Бога.

Тем не менее про окруженного мифами маркиза рассказывают, что 14 июля 1789 года, во время штурма Бастилии, он кричал из окна своей камеры на втором этаже Башни Свободы в трубу для слива нечистот: «Народ Парижа, здесь режут узников!», тем самым подстрекая бунтарей к штурму.

На самом же деле нашего героя не было в узилище на момент штурма. Знаменитого француза еще 4 июля перевели в приют для умалишенных.

Да если бы и кричал, его никто бы не услышал. Так как ширина рва вокруг Бастилии, заполненного водой, составляла 25 метров.

УМАЛИШЕННЫЙ?

Маркиз окончил свои дни в психушке города Шарантон. В доме скорби де Сад раз в месяц силами душевнобольных ставил пьесы собственного сочинения. Руководство больницы поощряло до поры до времени творчество писателя, признавая терапевтическую пользу сценического искусства для пациентов. Но очередной директор приюта, пришедший на смену старому, запретил театральные представления.

Был ли странный пациент с манерами аристократа в старомодной одежде, украшенной бантами, умалишенным?

Отнюдь нет.

В то время не существовало понятия «психиатрическая клиника» в нынешнем смысле слова. В сумасшедшие дома помещались парии. Все те, кто по той или иной причине был вне границ социума. Нормы, пределы которой обозначали государство и общественная мораль: бродяги, попрошайки, проститутки, алхимики, насильники, буйнопомешанные, тихопомешанные, венерики, безработные, авторы безнравственных произведений, как наш маркиз, и политические (последнее уж совсем как у нас в Совке).

УРОК ЖИЗНИ И СМЕРТИ

В тюрьме де Сад стал писателем.

В «Истории безумия» Мишель Фуко говорит о творчестве маркиза как об ироническом и рациональном. Называет поэтическим самооправданием. Грандиозной пародией на Руссо. Утверждает, что автор «Жюстины» и «Жюльетты» показал несостоятельность современной ему философии со всей ее болтовней о человеке и природе и довел это дело до абсурда.

«На первый взгляд кажется, что в замке, где запирается герой Сада, в монастырях, лесах и подземельях, где длится бесконечная агония его жертв, природа может развернуться во всей своей полноте и нестесненной свободе.

Здесь человек обретает забытую, хоть и вполне очевидную истину: нет желаний противоестественных, ибо все они заложены в человеке самой природой и она же внушила их ему на великом уроке жизни и смерти, который без устали твердит мир.

Безумное желание, бессмысленные убийства, самые неразумные страсти — все это мудрость и разум, поскольку все они принадлежат природе.

В замке убийств оживает все то, что было подавлено в человеке дурным устройством общества. Здесь человек наконец-то предоставлен своей природе; или, вернее, человек здесь, следуя этическим нормам этой странной изоляции, должен неукоснительно хранить верность природе: перед ним стоит четкая и неисчерпаемая задача — объять ее всю. Не познав все, ты не познаешь ничего; и если робость помешает тебе идти до конца, природа ускользнет от тебя навеки.

И наоборот: если человек уязвит или извратит природу, то именно человеку дано поправить зло в расчетливой, всепобеждающей мести. Природа повелела, чтобы все мы рождались равными; и если судьбе угодно расстроить план общих ее законов, то именно мы должны исправить прихотливые ее ошибки и умело покончить с узурпацией прав сильнейшими».

ШТУРМ СОЛНЦА

Философ-бунтарь де Сад признается, что ненавидит природу: «Я хотел бы расстроить ее планы, преградить ей путь, остановить движения светил, сотрясти планеты, плавающие в космических пространствах, уничтожить все, что служит природе».

Далее мы с удивлением читаем продолжение, под которым мог бы подписаться будетлянин Алексей Крученых, автор либретто оперы «Победа над солнцем»: «Быть может, мы смогли бы взять штурмом солнце, отобрать его у Вселенной или же воспользоваться им и устроить мировой пожар…» Так и подмывает дополнить текст знакомой заумью из «Победы над солнцем»: «…л л л кр кр тлп тлмт кр вд т р кр вубр ду ду ра л к б и жр вида диба».

Вопрос: могли ли вышеприведенные строки де Сада вдохновить Крученых написать футуристический шедевр?

Ответ: все может быть.

Так не поленимся. И направим юного, полного сил искусствоведа в архивы и библиотеки с заданием: разобраться.

Любой творец мечтает о бессмертии. «Воздвигнуть памятник себе нерукотворный». Де Сад хотел уйти, не оставив следа. Казалось, даже Каинова слава не грозила писателю: его книги, напечатанные в суматохе революции, запрещались и уничтожались властями. Сын после смерти отца со страху сжег оставшиеся крамольные рукописи. Перед кончиной маркиз распорядился, чтобы на могильном камне не обозначили его имени…

Но кудесник Истории распорядился иначе.

ЭЙ, ВЫХОДИТЕ ИЗ ВСЕХ ПОДВАЛОВ!

Творчество маркиза в сумасшедшем доме послужило сюжетом для немецкого писателя Петера Ульриха Вайса. В 1964 году Вайс написал пьесу «Преследование и убийство Жан-Поля Марата, представленное актерской труппой психиатрической лечебницы в Шарантоне под руководством господина де Сада».

Марианну, названную в пьесе певицей Соловей (которая «считалась последней из потаскух, а здесь обнаружила голос и слух»), сыграла