Клокочущая ярость. Революция и контрреволюция в искусстве - Гриша Брускин

перед ним, как перед трупом… Клименков приставал к нему, мял, ворочал, поливал на голову какой-то едкий спирт, и когда больной от этого стонал, доктор спрашивал, продолжая поливать: „Что болит, Николай Васильевич? А? Говорите же!“ Но тот стонал и не отвечал»[87].

Сердце не выдерживает.

«Как это возможно!» — негодует читатель. Средневековая пытка в век Просвещения! Наш чувствительный друг сокрушается, будучи бессилен что-либо изменить в Истории. Почему нам запрещено вернуться в Прошлое? Защитить любимого несчастного гения от живодеров. Наказать убийц в белых халатах и восстановить Справедливость!

Совпадение литературы и жизни поражает своей точностью.

СОВМЕСТИМЫ ЛИ ИСКУССТВО И БЕЗУМИЕ?

«Где есть творчество, там нет места безумию», — утверждает Мишель Фуко. Возразим замечательному мыслителю: это вопрос философский.

Даниил Хармс в рассказе «Машкин убил Кошкина»[88] — наблюдатель безумия. То же можно сказать и о Борисе Голополосове в его картине «Борьба за знамя». В вышеупомянутых произведениях «Я» художника-поэта не совпадает с изображаемым миром.

Бывает же, что психическая болезнь автора переплетена с произведением и предметом описания настолько, что не поймешь, где заканчивается художник и начинается больной. Последнее полностью относится к работе Голополосова «Человек стукается о стену»[89].

КАРТИНА-ПЫТКА

Такое не придумаешь.

Можно лишь прожить.

И, по случайности, не умереть.

Не картина-отчаяние.

Картина-пытка.

Картина перманентного кошмара.

Человек-косиножка с движениями слепого сомнамбулы бьется в судорогах о стены галлюциноторного коридора.

Из-за угла льется яркий свет.

Оттуда Косиножка слышит злорадный голос врача: «Что болит, Борис Александрович? А? Говорите же!»

И тихие стенания: «Я не в силах, я не могу вынести всех мук их, голова горит моя, и все кружится передо мною.

Спасите меня!

Возьмите меня!»

Борис Голополосов. Человек стукается о стену, 1938

ВОТ!

Ближайшим родственником картины «Человек стукается о стену» является герой стихотворения поэта Тихона Чурилина «На ночь защита» (1914)[90].

«В подушку-теплушку кладу игрушку — из мыла грушку.

Образ Нины святой…

Мамы портрет, дорогой…

Другой…

Ой —

Артюхин лежит — глаза все видят.

Ночью меня обидят.

Подойдет.

Тихо.

Ножик в живот воткнет.

Спи, Тихон.

Не хочу!

Не хочу — кричу палачу:

— Искариот!

— Ах — мама другая, рыгая, ругая, в белом халате, несет подушку.

Ногой мне в живот.

— Вот!»

IX. Добейте гадину

Борис Александрович Голополосов, Борис Михайлович Кустодиев

Рыжим татарином рыщет вольность,

С прахом ровняя алтарь и трон…

— Марина Цветаева. 1918

ПЕРСОНАЖ С ЛИЦОМ-ЧЕРЕПОМ

Итак, на полотне «Борьба за знамя» (1928) Борис Голополосов изобразил восстание. Сражающихся революционеров. Но вместо привычной в таких случаях «Свободы, ведущей народ на баррикады» мы видим другую аллегорию. А именно: персонажа с лицом-черепом в темном одеянии.

Произведение носит контрреволюционный характер — показывает революцию как бессмысленное кровавое месиво. Где Злой Рок правит бал.

Зритель узнает классический сюжет «Пляски Смерти».

Известны ли нам другие произведения с подобным сюжетом? С подобным подтекстом? Или даже открытым текстом? Где революция показана как беда?

В отечественном искусстве это картина Бориса Михайловича Кустодиева «Большевик» (1920).

«БЛАГОЙ МАТ» ИЛИ «АДСКАЯ ПОЧТА»

После опубликования 17 октября 1905 года высочайшего манифеста об усовершенствовании государственного порядка, даровавшего народу гражданские свободы (свободу совести, свободу слова, свободу собраний, свободу союзов, неприкосновенность личности), контроль цензуры над прессой практически был утерян.

И страну захлестнул поток сатирических журналов с красноречивыми названиями вроде «Благой мат» или «Адская почта»[91].

Не удовлетворившись дарованным, журналы и газеты продолжали обличать царя и царский режим. Пресса надрывалась: «Добейте гадину!», «Граждане, жертвуйте на гроб Николая II»…

Печатали картинки, героем которых был Скелет.

Например: Скелет сидит на земном шаре. На черепе шапка Николая II.

Или: чистое поле. Череп. Разрушенная корона. Подпись: «Все, что остается от тирана».

Или: Скелет крадется в тишине по России. Белый снег. Кровавая река. Алое небо.

Или: Скелет неутомимый трудяга-пахарь. Взрыхляет русскую землю, усеивая ее черепами и костями…

ОСТЕРВЕНЕВШАЯ ТВАРЬ

В том злопамятном году Кустодиев написал акварель «Вступление», которая была опубликована во втором номере сатирического журнала «Жупел».

И представляла собой аллегорию: один из эпизодов «Пляски смерти». Скелет-Гулливер — руки и ноги в крови, — оскалив пасть, остервеневшей тварью меряет Москву тяжелыми шагами. За спиной тянутся баррикады. Революционная бойня. Гремят выстрелы, мелькают красные знамена, занимаются пожарища. Море убитых.

Борис Кустодиев. Вступление, 1905

Работа явилась прообразом будущей картины «Большевик» (см. с. 67), где художник использовал ту же композицию и тот же образ шагающего через революционный город чудовища. В новом произведении автор превратил пожарище в красное знамя. И заменил одного монстра на другого.

«Большевик» — оборотень Смерти.

СТРАШНЫЙ ДЯДЬКА

В картине уже не Скелет, а рыжий, как Ленин, страшный дядька ведет народ на баррикады.

Огромный, как небоскреб, безмозглый, как Голем, в ступоре, не замечая мира вокруг, одержимый сологубовской Недотыкомкой, шагает семимильными шагами с бесконечным знаменем-шлейфом в руках. Стяг охватывает страну кровавым пленом восстания. Выгоняя революционные толпы на улицы. На смерть. На погибель страны.

Монстр вот-вот раздавит возникший на его пути храм, то есть своего создателя, автора произведения. «Церковь на моей картине — моя подпись», — объяснял Кустодиев[92].

Слово «большевик» образовано от слова «большой». Художник обыгрывает этимологию слова. И делает человека-большевика гигантом. Логично и остроумно превращая своего героя в неожиданную метафору.

В неожиданную метафору чего?

В метафору Смерти, само собой.

Разбоя, несвободы и террора.

ЧЕРНЫЙ ГОД

Идеи Французской революции увлекали русское просвещенное общество с давних времен. Кто из соотечественников не помнит пушкинское: «Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья…»

В 1830 году шестнадцатилетний мальчик Михаил Юрьевич Лермонтов написал строки, которые звучат как экфрасис к картине Кустодиева «Большевик».

«Настанет год, России черный год. Когда царей корона упадет; Забудет чернь к ним прежнюю любовь. И пищей многих будет смерть и кровь… И зарево окрасит волны рек: В тот день явится мощный человек, И ты его узнаешь — и поймешь, Зачем в руке его булатный нож…»

Борис Кустодиев. Портрет Ф.И. Шаляпина, 1922

В 1921 году Федор Иванович Шаляпин позировал Кустодиеву.

Рассказывали, что, когда прославленный певец увидел в мастерской художника свеженького «Большевика», потрясенный, он воскликнул: «Ну, пора уезжать!» И покинул страну, захватив в эмиграцию свой блистательный портрет. На память о Родине.

ДОЛГОЖДАННЫЕ СВОБОДЫ

Кустодиев был настроен критически по отношению к самодержавию, болезненно реагировал на подавление московского восстания 1905 года.