Клокочущая ярость. Революция и контрреволюция в искусстве - Гриша Брускин

В статье «Триумф» в Словаре Брокгауза — Ефрона читаем: «В этот день триумфатор облачался в особый роскошный костюм, подобный одеянию статуи Юпитера Капитолийского. Он надевал вышитую пальмовыми ветвями тунику, украшенную золотыми звездами, пурпурную тогу, позолоченную обувь, в одну руку брал лавровую ветвь, в другой держал богато украшенный скипетр из слоновой кости с изображением орла наверху; на голове его был лавровый венок… Триумфатор ехал, стоя на круглой позолоченной колеснице, запряженной четырьмя конями. Вместо лошадей иногда впрягались слоны, олени и другие животные. Триумфальная колесница составляла центр всего шествия, которое открывалось сенаторами и магистратами».

ТРИУМФЫ-АЛЛЕГОРИИ

Римские шествия победителей стали прообразом изображений триумфов-аллегорий в эпоху итальянского Ренессанса.

Первым превратил римские триумфы в аллегории Франческо Петрарка (1304–1374) в поэме «Триумфы», тем самым породив в европейской культуре жанр, чрезвычайно популярный вплоть до начала XIX века.

Вот как описывает Петрарка победу Amor над людьми: лирический герой заснул «и, лежа на траве, в слезах от боли, Увидел свет, в котором различил Восторг и скорбь незримые дотоле… Четыре белоснежные коня. Как бы в огне юнец на колеснице, И не нужна бесстрашному броня. Он без доспехов и не в багрянице. Весь голый, многоцветные крыла, Колчан и лук, а следом, вереницей Невольники, которым нет числа. Одни давно погибли от ранений, Других пронзила только что стрела»[119].

Знакомый, встреченный нашим героем в приснившейся толпе, говорит ему: «Твоим он скоро станет господином, тот, кто зовется в мире Купидон. Он вскормлен мыслью беспокойно-праздной. Он царь и бог вселенской суеты. А это жертвы и рабы соблазна. Влачат оковы в плен попав. Работает ловушка безотказно».

За Купидоном следуют императоры и мифологические герои: «Юлий Цезарь величав и Клеопатра средь египетских цветов и трав. Нерон шагает в раздраженье. Беспомощная Федра и безвинный Ипполит, Тезей с погибшей Ариадной. В оковах Геркулес-тяжелодум, Ахилл. Идет Ясон, идет Медея с ним. А вот Елена, что звалась Прекрасной. В слезах зовет Ареста Гермиона… Конца не видно».

Затем Петрарка видит богов Олимпа: «По той же самой горестной дороге. Венера, Прозерпина, Марс, Плутон, покинувший подземные чертоги, Юнона, белокурый Аполлон… Юпитер сам шагает впереди». Далее — полководцы, воины, патриархи, библейские цари, поэты, философы.

Поэт смешивается со свитой, ведет беседы с побежденными и выясняет, что вышеописанная страсть принесла героям лишь горе и страдание.

ВО ЧТО ТЫ ВЕРИШЬ, СЕРДЦЕ?

Далее Петрарка описывает последовательно победу Целомудрия над Любовью, Смерти над Целомудрием, Славы над Смертью, Времени над Славой, Вечности над Временем.

Друг-читатель замечает, что в процессии «Владычицы Славы, чей вечный враг забвенье гробовое» среди прочих шагает платоник Плотин, изучением трудов которого век спустя займутся флорентийские неоплатоники.

В конце поэмы лирический герой, обращаясь к себе, вопрошает: «Во что ты веришь, сердце? — в Бога верю, — сказало сердце из последних сил, Мой дух прозрел, Отвергнув мир конечный, И новый мир был явлен мне тогда. Минует все, что угнетало нас. Все эти „прежде“, „вновь“, „уже“, „намедни“ Как тень отступят вдруг от наших глаз. Окажется, что „был“ и „будет“ — бредни».

Сравнивая категории линейного времени с тенью, Петрарка без сомнения намекает на Платонову пещеру. Поэт отвергает концепцию поступательного движения времени как нерелевантную.

Иллюзорную.

И провозглашает в Новом мире иную темпоральность — истинную.

НОВЫЕ ОБРАЗЫ

Франческо Петрарка удостоился славы при жизни и был увенчан лавровым венком на Капитолийском холме в Риме как король поэтов.

Написанные по-итальянски «Триумфы»[120] оказали влияние на европейское изобразительное искусство.

В XV веке появляется мода на росписи свадебных сундуков, сюжетами для которых явились триумфы, заимствованные у авиньонского поэта.

Правда, заказчики и художники существенно расширили образный ряд.

Андреа Мантенья. Триумф Цезаря, 1484–1492

Водрузили все вышеупомянутые аллегории на колесницы, запрягли зверями и птицами. Добавили новые образы и символы[121].

ТРИУМФ МЕЧТЫ

Ну а дальше? Какие изменения претерпела инициированная Петраркой традиция?

В последние двадцать лет жизни художник Андреа Мантенья создал свой opus magnum. Работу под названием «Триумф Цезаря» общей площадью более 70 квадратных метров (!). Состоящую из девяти частей, 266 × 278 см каждая.

Произведение заказал герцог Федерико I Гонзага[122], на службе у которого Мантенья состоял. Полотно предназначалось для украшения фамильного дворца. И уже при жизни автора почиталось как шедевр.

Почему правителю Мантуи захотелось украсить свое палаццо не традиционными триумфами аллегорий, а изображением триумфа исторического лица — великого римского императора Гая Юлия Цезаря — властителя гигантской Римской империи?

Возможно, им руководило желание маленького суверена изобразить свою честолюбивую грезу — достичь абсолютной власти, подчинить народы, завладеть богатствами Поднебесной.

Обернуться властелином мира.

Типа «плох тот солдат, который не мечтает стать генералом».

Можно назвать произведение Мантеньи «Триумфом Мечты».

ПАМЯТЬ О РАЗРУШЕННОМ МИРЕ

В своей работе художник, по всей видимости, опирался на жизнеописание Цезаря в сочинениях Плутарха, Аппиана Александрийского и Тита Ливия. А также своего современника, историка и археолога Флавио Биондо. Труды названных авторов, без сомнения, находились в библиотеке Гонзага.

Добыча победителя оборачивается в произведении гигантской антикварной коллекцией. Памятью о побежденном разрушенном мире. Впечатляющие руины которого видятся за рамками полотна.

В процессии встречаются фигуры чистого воображения. Например, жертвенные рогатые кони, путти с лавровыми ветками возле триумфальной колесницы и крылатая Фортуна, держащая лавровый венок над головой Цезаря.

Именно воображение помогло мастеру создать впечатляющее произведение.

При этом Мантенье удалось написать абсолютно правдоподобную картину древнеримской цивилизации. Которая воспринимается как монументальная оратория. Вроде оратории Генделя «Триумф времени и правды».

Автор сумел создать метафору Земной Власти. Ее суть (опять замерцал призрак Платона).

Идею.

Художник столь ярко прописал и осветил величие сего понятия, что Тень отступила и обрела своего хозяина — Эйдоса.

Альбрехт Дюрер, о котором вскоре пойдет речь, так высоко ценил и любил живопись Андреа Мантеньи, что, узнав о кончине мастера, воскликнул: «Умерло самое дорогое в моей жизни!»[123]

ТРИУМФ ВЕРЫ, ДУХА И ИСТИНЫ

В 1510–1511 годах Тициан Вечеллио работал над своим вариантом «Триумфа Вечности» — гравюрой «Триумф Христа».

В отличие от великого мантуанца, изобразившего земную власть, Тициан явил нам власть Веры, Духа и Истины.

Возможно, на молодого художника повлияло актуальное в то время сочинение проповедника Джироламо Савонаролы «Триумф Креста» (1497).

Также у произведения существует безусловная связь с городскими религиозными шествиями, которые случались время от времени на улицах итальянских городов[124].

У Тициана впереди процессии в облаке летит ангел с крестом — символ спасения.

Далее выступают первые люди Земли