Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

естественным образом стремился к культурному объединению царства и приданию своей власти впечатляющего фасада; неудивительно, что он поощрял распространение греческих обычаев, платья, идей, литературы и искусства. Он окружил себя греческими учеными, доверял им заниматься важными государственными делами и сделал Николая Дамасского своим официальным советником и историком. Он истратил большие суммы на строительство театра и амфитеатра в Иерусалиме, украсил их памятниками Августу и другим язычникам, ввел греческие атлетические и мусические состязания и римские гладиаторские бои{1476}. Он украсил Иерусалим многими другими зданиями, выстроенными, казалось народу, в иноземном архитектурном стиле, и установил в общественных местах греческие статуи, чья нагота смущала иудеев столь же сильно, как и обнаженные тела борцов на играх. Он построил дворец, вне всяких сомнений, следуя при этом греческим образцам, наполнил его золотом, мрамором и дорогой мебелью, окружил его просторными садами по образцу своих римских друзей. Он шокировал народ, сообщив ему, что храм, возведенный Зоровавелем пять веков назад, слишком мал, и предложив снести его и возвести на этом месте новый храм бо́льших размеров. Несмотря на протесты и страхи народа, он построил величественный храм, который предстояло разрушить Титу.

На горе Мория было расчищено место площадью в 750 квадратных футов. Вдоль его границ были выстроены аркады, покрытые «искусно расписанным» кедром; они поддерживались выстроенными в несколько рядов коринфскими колоннами, каждая из которых представляла собой мраморный монолит настолько обширных размеров, что его с трудом могли обхватить три человека. На этом главном дворе располагались будки менял, которые, к удобству путешественников, меняли иностранные монеты на те, которые принимались в Святилище; кроме того, здесь размещались загоны для скота, где можно было купить животных для принесения в жертву, и помещения или портики, где собирались учителя и ученики, занимавшиеся ивритом и Законом, и шумные нищие, без которых не обходится ни один восточный пейзаж. Из этого «Внешнего храма» широкие ступени вели во внутреннее окруженное стенами пространство, куда был запрещен доступ неевреям. Здесь находился «Женский двор», куда «входили чистые мужи со своими женами»{1477}. Из этой второй ограды верующий поднимался по новым ступеням и через покрытые золотыми и серебряными пластинами врата попадал на «Жреческий двор», где под открытым небом стоял алтарь, на котором сжигались жертвы Яхве. Еще одни ступени вели через бронзовые семидесятипятифутовые двери, достигавшие двадцати четырех футов в ширину и увитые знаменитым золотым виноградником, в собственно храм, куда могли вступать только жрецы. Он был целиком построен из белого мрамора, а его фасад был покрыт золотыми пластинами. Интерьер крестообразно делился на части вышитым покровом, голубым, пурпурным, алым. Перед этим занавесом находился золотой подсвечник на семь свечей, алтарь с благовониями и стол, на котором лежали неразрезанные «хлебы предложения», выложенные жрецами для Яхве. За занавесом находилась святая святых, которая в раннем храме состояла из золотой курильницы и ковчега завета, но в новом храме, свидетельствует Иосиф, здесь не было ничего. Человеческая нога ступала сюда лишь раз в году, в День Искупления, когда за покров входил один первосвященник. Основные конструкции этого исторического сооружения были возведены за восемь лет; однако работы по украшению храма длились восемьдесят лет и были едва закончены, когда пришли легионы Тита{1478}.

Народ гордился этой великой святыней, которая считалась одним из чудес августовского мира; ради ее ослепительного блеска иудеи были готовы забыть и о коринфских колоннах портиков, и о золотом орле, который, нарушая иудейский запрет на высечение рукотворных образов, символизировал при самом входе в храм мощь Рима — врага и господина Иудеи. Между тем путешествовавшие по стране иудеи возвращались с известиями о строительстве греческих зданий, которыми Ирод наполнил другие палестинские города, и рассказывали о том, как он растрачивал государственные средства и золото (утверждала молва), которое было спрятано в гробнице Давида{1479}, на возведение огромной гавани в Цезарее и дары, которыми он осыпал такие чужеземные города, как Дамаск, Библ, Берит, Тир, Сидон, Антиохию, Родос, Пергам, Спарту и Афины. Ирод, постепенно начинали понимать современники, желал стать кумиром эллинистического мира, а не просто царем иудеев. Но иудеи жили своей религией, верой в то, что однажды Яхве спасет их от рабства и угнетения; триумф эллинистического духа над еврейским, олицетворенный в фигуре их правителя, предвещал им столь же грандиозную катастрофу, как гонения Антиоха. Чтобы умертвить Ирода, составлялись заговоры; он раскрывал их, арестовывал заговорщиков, пытал их и убивал, а в отдельных случаях обрекал на смерть целые семьи{1480}. Он рассылал повсюду своих соглядатаев, переодевался, чтобы подслушать речи своих подданных, и карал за каждое враждебное слово{1481}.

Он одолел всех врагов, кроме своих жен и детей. Всего у него было десять жен, причем на девяти из них он был женат одновременно. Его вторая жена Мариамна была внучкой Гиркана II и сестрой Аристобула, которые оба пали жертвой Ирода. Она была, пишет Иосиф, «женщиной чистой, но несколько грубоватой по природе и обращалась с мужем властно, ибо видела, что он любит ее безмерно и готов быть ее рабом… Она также имела обыкновение открыто поносить его мать и сестру ввиду их низкого происхождения и нередко отзывалась о них весьма зло, тем более что женщины горячо ненавидели друг друга». Сестра Ирода убедила его в том, что жена намеревается отравить его. Он обвинил жену перед лицом членов своего суда; они признали ее виновной, и она была казнена. Сомневаясь в ее виновности, Ирод на какое-то время обезумел от угрызений совести; он постоянно твердил ее имя, посылал слуг, чтобы те позвали ее, отказался от ведения государственных дел, удалился в пустыню, «причинял себе жестокие страдания» и был доставлен обратно во дворец совершенно больным и с помраченным рассудком. Мать Мариамны присоединилась к тем, кто пытался его уничтожить; внезапно к нему вернулись умственные силы, он вновь воспользовался властью и предал заговорщиков смерти. Вскоре после этого Антипатр, его первенец, представил ему доказательства о существовании заговора Александра и Аристобула, его сыновей от Мариамны. Дело было передано на рассмотрение суда Ста Пятидесяти, который приговорил юношей к смерти (6 г. до н. э.). Два года спустя Николай Дамасский уличил самого Антипатра в намерении отстранить отца от власти. Ирод приказал привести молодого человека к себе и «принялся рыдать, оплакивая несчастья, которые принесли ему дети»{1482}. Преисполнившись милосердия, он повелел заключить Антипатра в темницу.

Тем временем телесные силы царя были подорваны болезнью и горем. Он страдал от водянки, язв, лихорадки, конвульсий, его дыхание источало зловоние.