Изамбард Кингдом Брюнель - L. T. C. Rolt

Эта поездка была тем более нелепой, что она была преждевременной, поскольку, если говорить правду, Комитет по мостам не мог с уверенностью приступить к работе. Как это часто случалось с планами Брюнеля, финансы, которые всегда были для него второстепенным фактором, стали камнем преткновения на пути реализации его Клифтонского моста. Хотя он писал так оптимистично, что расходы не казались Комитету по строительству моста проблемой, на самом деле и для него, и для Комитета должно было быть очевидно, что имеющихся денег совершенно недостаточно. В октябре 1830 года общая сумма подписки, включая первоначальное наследство Вика, составляла 30 500 фунтов стерлингов, а к марту следующего года повторные призывы добавили к этому капиталу лишь мизерную сумму в 500 фунтов стерлингов, тогда как предполагалось - как оказалось, неадекватно - что мост будет стоить не менее 45 000 фунтов стерлингов. Главной причиной такой слабой финансовой поддержки было неспокойное состояние страны. Упоминание Брюнелем в письме Хоусу о "сбитых с толку выборах" является преуменьшением. В стране не было обычной предвыборной неопределенности. В 1831 году Англия была ближе к кровавой революции, чем в любое другое время в своей истории. Все беды и горькие обиды, накопившиеся в результате торговой депрессии и огораживания сельского хозяйства, сфокусировались на одном вопросе - парламентской реформе, и отклонение лордами билля о реформе ввергло страну в брожение волнений. В октябре 1831 года, когда Комитет по строительству моста решил выступить с новым призывом о сборе средств, все мысли о мосте были забыты в катастрофе Бристольских беспорядков.

Необычайные и ужасные события 29, 30 и 31 октября и их трагическое продолжение Брюнель сам был активным свидетелем, поскольку в то время жил в Клифтоне. Городские власти опасались, что открытие квартальных заседаний будет сопровождаться беспорядками, и обратились к

Государственный секретарь по вопросам военной помощи Соответственно, один отряд 3-й драгунской гвардии и два отряда 14-й легкой драгунской армии были отправлены в Бристоль под командованием подполковника Бреретона и находились там, когда утром 29 октября туда прибыл "Рекордер". Сразу же начались беспорядки: большая толпа напала на здание Особняка на Куин-сквер. Был зачитан закон о беспорядках, вызваны войска, но полковник Бреретон не отдал им приказа разогнать толпу, и они стояли в стороне, пока бунтовщики врывались в здание и наносили ему большой ущерб. Этой ночью бунтовщики обратили свое внимание на здание Совета, но здесь капитан Гейдж, командовавший отрядом 14-го драгунского полка, по собственной инициативе приказал им атаковать, и толпа была рассеяна еще до того, как был нанесен какой-либо ущерб. После этого у обоих зданий были выставлены пикеты, и все затихло до 8 утра следующего дня (воскресенье), когда полковник Бреретон непонятным образом снял охрану, тем самым пригласив к новому нападению, которое не заставило себя ждать. Вновь был зачитан закон о беспорядках и срочно вызваны войска, в то время как мэр и некоторые члены его совета, находившиеся в Особняке, спасались бегством через крыши. Прибытие полковника Бреретона с 3-м драгунским полком было встречено радостными криками толпы. Он снова не отдал своим людям приказа защищать здание, но был замечен болтающим с бунтовщиками и пожимающим некоторым из них руки. Появление капитана Гейджа со своим отрядом вызвало совсем другую реакцию - бурю шипения и освистывания, сопровождавшуюся бросками камней и ломов. После этого Бреретон приказал всем войскам разойтись и, подобно Этельред, заключил с бунтовщиками договор о том, что если они разойдутся, то он выведет 14-й драгунский полк из Сити. Именно по его приказу 14-й драгунский отряд в полдень отправился в Киншем. Быстро распространилось сообщение , что солдаты обращены в бегство, и с этого момента до 5 утра следующего утра в Бристоле царила толпа.

Именно в этот момент Брюнель спустился в город из Клифтона. "Услышал... что 14-е ушли", - записал он в своем дневнике. "С трудом в это верилось. Пошел к Особняку. Нашел его почти заброшенным. Его снова взломали и разграбили". Вооружившись спинкой сломанного стула, он ворвался в здание и с помощью двух друзей, олдермена Хиллхауса и мистера Роча, принялся спасать картины и тарелки, вынося их на крышу и в Таможенный дом.

Тем временем начались разрушения. В два часа дня тюрьма была вскрыта и обстреляна. Часом позже была атакована новая тюрьма, освобождены 150 заключенных и обстрелян дом губернатора, а полковник Бреретон со своими людьми наблюдал за происходящим. После этого были разграблены и сожжены платные палаты, колодец Лоуфордс-Гейт и особняк, а в семь часов бунтовщики двинулись на епископский дворец. Бреретон и его отряд снова присутствовали при этом, но не попытались вмешаться, и в 9.30 вечера он увел их в свои покои, после чего толпа быстро подожгла дворец.

Между десятью и одиннадцатью часами капитан Кодрингтон, командующий Доддингтонским отрядом йоменов, явился к полковнику Бреретону в его жилище. Сообщив Кодрингтону, что его услуги не требуются, и отправив его и его людей из города тем же путем, каким они пришли, полковник удалился в свою постель, в то время как небо над Бристолем окрасилось в сердитый красный цвет. Отчаянный призыв мэра в полночь был проигнорирован. Полковника нельзя было беспокоить. В 4.30 утра его разбудили олдермен Кэмплин, капитан Уоррингтон из 3-го драгунского полка и еще двое, к тому времени вся северная и западная стороны Куин-сквер были либо охвачены огнем, либо превратились в дымящиеся руины. Посетители полковника настояли на том, чтобы он вызвал своих людей, а также отозвал 14-е драгунское подразделение из Киншема. Так и было сделано. Когда в пять часов утра войска вышли на площадь, они согласованно напали на бунтовщиков, но сделали ли они это по приказу Бреретона или же были настолько потрясены встретившей их сценой разрушений, что действовали спонтанно, не ясно. Достаточно сказать, что толпа была сразу же рассеяна и мир наконец-то восстановлен.

Что делал Брюнель в тот вечер? Был ли он одним из двух спутников олдермена Кэмплина? Вполне вероятно, ведь там, где были приключения или опасность, он неизменно оказывался в гуще событий. В своем дневнике он выделил две страницы под заголовком "беспорядки1", но, к сожалению, так и не написал о своих переживаниях после эпизода в Мэншн-Хаусе, и эти страницы остались манящим пустым местом. Но о том, что он был приведен к присяге в качестве специального констебля и принимал активное участие в той драматической ночи, свидетельствуют его показания на последующем процессе над несчастным мэром Чарльзом Пинни