Изамбард Кингдом Брюнель - L. T. C. Rolt

Как бы ни была приятна Брунелю такая признательность, было бы нелепо полагать, что именно в ее жажде заключался секрет всего этого могучего и в конечном итоге саморазрушительного выплеска творческой энергии. Если бы это было так, он, несомненно, добивался бы аплодисментов гораздо усерднее, чем он это делал. Неоднократно в течение своей жизни он игнорировал самые громкие призывы занавеса, потому что был гораздо больше озабочен репетицией своего следующего выступления. Ни богатство, ни стремление к славе не дают нам ключа к истории его жизни, и нет никаких оснований полагать, что его карьера была вдохновлена какими-либо религиозными или высоконравственными целями.

Из письма Джона Хорсли, которое он так и не получил, можно сделать вывод, что Брюнель не был человеком глубоко религиозным. Впечатление, которое мы получаем, - это обычная религиозная вера, ослабленная естественным скептицизмом безжалостного логического и пытливого ума. Это впечатление подтверждает почти единственное сохранившееся среди его работ упоминание о религии - ссылка на ценность молитвы в письме, которое он написал своему сыну Изамбарду сразу после того, как "Грейт Истерн" наконец-то был успешно спущен на воду.

Наконец [он писал], позвольте мне внушить вам преимущество молитвы. Я не готов утверждать, что молитвы отдельных людей могут быть отдельно и индивидуально удовлетворены, это было бы несовместимо с регулярным движением механизма Вселенной, и, кажется, невозможно объяснить, почему молитва должна быть то удовлетворена, то отклонена; но я могу заверить вас, что в своих трудностях я всегда горячо молился и что - в конце концов - мои молитвы были или казались мне удовлетворенными, и я получал большое утешение.

Какой мир сомнений звучит в одном этом слове, выделенном курсивом! И с этим сомнением тесно соседствовал глубокий пессимизм.

Всякий раз, когда я серьезно задумываюсь [он писал в своем личном дневнике в 1829 году], мне представляется, как до смешного неважно каждое мирское событие - и как больно будет видеть, что каждое событие проходит без внимания; время летит, наши надежды [оправдываются] или разрушаются... и [нет] ничего, на что можно было бы опереть постоянную идею или надежду, кроме наших перспектив в следующем мире.

Несмотря на веселье, остроумие и приподнятое настроение, которые так отличали его в юности и молодости, Брюнеля нельзя было назвать счастливым человеком. Это подтверждают его собственные записи, написанные в юности. Они свидетельствуют о том, что в глубине его души жила глубокая меланхолия и что именно для того, чтобы спастись от нее, он так увлекся тем, что называл "строительством замков". В этом несчастье, в натуре, столь гордой и одаренной столь ярким воображением, мы, несомненно, находим ключ к его необычайной энергии. Сомнения и пессимизм, которые могли бы довести более слабые натуры до апатичного отчаяния или до оргий самообольщения, привели Брюнеля в ярость творческой активности. Такой гордый человек не мог признать ни отчаяния, ни поражения. Что бы ни подсказывало воображение , гордость заставляла его браться за дело, и так замки Испании юности стали великими достижениями его зрелости.

Если эта оценка верна, то утверждение о том, что Брюнель был последней великой фигурой европейского Ренессанса, не будет преувеличением. Ведь что было движущей силой этого бурного расцвета гения, если не горделивая реакция на новый дух сомнения и скептицизма? Конечно, он не был рожден в спокойствии духа. И если бы Брюнеля спросили, что он считает конечной целью, к которой ведут его усилия, он наверняка ответил бы, что это то самое "профанное совершенствование человечества", о котором свидетельствовало искусство эпохи Возрождения. Только после смерти Брюнеля "смятение охватило нашу мысль"; иллюзия этого высокого обещания рассеялась, и Европа пробудилась от этого сна.

Когда на пике своей карьеры Брюнель посетил Рим вместе с Джоном Хорсли, последний рассказывал потом, как его спутник был очарован внутренним убранством собора Святого Петра. Спустя много лет, когда инженеру оставалось жить всего несколько месяцев, его сын рассказал о часах, которые он провел в одиночестве в этой великой церкви. Получал ли он в эти часы какое-либо духовное утешение, неизвестно, но вот что несомненно: в том, что он был пленен видом профанного великолепия этого могучего барочного интерьера и великих фресок в капелле Сис-тине, сомневаться не приходится, настолько полностью он был созвучен духу эпохи, которая их создала. Он принадлежал к роду глубоких, буйных, колоссальных, страстно стремящихся натур". Так писал Дж. А. Саймондс о Микеланджело, но его слова с равным успехом могли бы послужить эпитафией Изамбарду Кингдому Брюнелю.

1 Когда американец Сайрус Филд впервые приехал в Англию в связи со своим проектом трансатлантического кабеля, Брюнель указал на недостроенный корпус своего огромного корабля 6hip и сказал Филду: "Вот ваш корабль.

2 Под заголовком "Американский лайнер" от 18/7/54 мы находим следующую заметку: "Требуется судно, чтобы пройти путь за 7½ дней. Примем, что расстояние от Милфорда до Нью-Йорка с учетом того, что нужно держаться подальше от Нантакетской отмели, составляет 2 900, скажем, даже 2 950 миль, что потребует 16½ узлов.

Скажем, длина

535

луч

63

средний проект

20' 6

загрузка

23

Среднее значение смещения

10 000 тонн

Корпус и т.д.

5.000

Двигатель

2,000

Уголь

2,000

9,000

оставив запасные 1 000 для груза

3 Не только дом № 18, но и вся Дюк-стрит исчезли, когда было построено здание Колониального управления.

4 За двадцать лет представительства Криклейдского отделения в Палате общин Гуч не произнес ни слова. Когда он отказался от места, то написал: "Палата общин была приятным клубом. Я не принимал никакого участия в дебатах и был молчаливым членом. Для бизнеса было бы большим преимуществом, если бы большее число людей последовало моему примеру".

5 Когда в 1890-93 годах магистраль между Таплоу и Дидкотом была увеличена в четыре раза, конструкция моста Мейденхед не была затронута, а при строительстве новых арок был точно соблюден первоначальный проект Брунеля.

6 Круиз "Ноны", стр. 161-2.