Кавказ. Выпуск XXVI. Сказания горских народов - Евгений Захарович Баранов

принц. — Мы теперь будем самыми простыми людьми, отчего, конечно, наша любовь нисколько не станет хуже… Поработаем немного, присмотришься ты к людям, и тогда заживем мы, если и не по-хански, то в довольстве…

Взвалил Ахмет себе на плечо седло, взял Нису за руку и пошел из лесу.

Перед вечером добрались в приморский город, пошли на базар, где Ахмет продал купцу седло и получил за него кроме двадцати абазов и старенькое одеяло…

Купил он хлеба, сыра, зелени, пошел с Нисой на постоялый двор.

Нанял отдельную каморку и, улучив минутку, шепнул хозяину двора:

— Моя жена немного страдает вот этим, — показал он на голову. — С испуга заболела она… Несчастье со мной случилось: был я купцом, сопровождал караван своих товаров… Жена была со мной… Напали разбойники, ограбили и едва нас живыми отпустили… Вот с того времени и началось с ней… Болтает она всякий вздор, а чаще всего, что она — дочь хана, а я — принц. Пожалуйста, не обращай на нее внимание. Бог даст, она поправится…

— Да, сказал хозяин, — это большое несчастье. А ты, друг, сходи к мулле… есть у нас один мулла — ученый человек… Он сумеет вылечить…

— Схожу, схожу, — сказал Ахмет, а сам подумал: «Знаю я этих ученых людей! Никогда не забуду, как один из них, да не будет конца его мучением в джаханиме, просветлял мой ум палкой».

Поужинал он с Нисой и сказал:

— Хотя оба мы и ханского рода, а работать нам надо, чтобы не умереть от голода…

Заплакала Ниса.

— Мой друг, — сказала она, — я ничего не умею делать. У отца за меня все делали рабы…

— Знаю, — ответил Ахмет, — и за меня все рабы делали, но случилось со мной несчастье, и пришлось мне самому добывать кусок хлеба. Сначала было очень трудно, а потом привык. И вот потому, мой друг, не боюсь я работы никакой… Главное, — продолжал Ахмет, — надо первое время потерпеть, а там все само пойдет на лад.

Утром пошел Ахмет на пристань и с помощью хозяина постоялого двора нашел работу для себя и для Нисы: ему мешки с рисом на корабль таскать, ей с многими другими женщинами рис в мешки насыпать, завязывать и зашивать их.

Совсем не умела Ниса работать: не умела не только рис насыпать, но и держать мешка как следует не умела. А начала чинить она мешок, все пальцы себе до крови исколола иглой. И кричали на нее женщины, ругали ее, а она плакала. Тяжело было и Ахмету — спина его гнулась под тяжелыми мешками, а в глазах красные круги ходили. Но он не поддавался.

«Проклятая работа, — думал он. — После такой работы мало и целого барана сесть, а платят за нее только абаз… Но ничего, — утешал он себя, — это очень полезно и для меня, и для Нисы, а больше для нее: узнает она, как кусок хлеба добывается…»

И снова принимался он за работу с шутками, покрикиванием и песнями…

Хозяин посмотрел на него и подумал: «Хороший, работящий молодой человек. Надо и завтра взять его на работу. Правда, жена его плохо работает, но бедная женщина больна: такое несчастье перенесла она!»

Вечером, рассчитываясь с рабочими, он сказал Ахмету:

— Ты, молодец, завтра опять приходи с женой на работу: я тобой очень доволен. Для тебя у меня всегда работа найдется.

— Спасибо, ага, — поклонился Ахмет. — Я люблю поработать, а у хорошего хозяина и работать весело. А что ты — хозяин хороший, понимающий толк в работе, это я сразу заметил. От твоего хозяйского глаза самая малость, и та не ускользнет.

— О, да, — согласился польщенный хозяин, — я умею за делом смотреть — на то я и хозяин.

«Ты — ишак, вот кто ты! — подумал Ахмет. — Постой, обнаружишь ты свою глупость».

Поклонился ему Ахмет и пошел с женой на базар, купил сыру, зелени, хлеба и направился домой.

Ниса пришла в коморку и в изнеможении опустилась на постель, заплакала.

— Я умру от такой работы, — проговорила она. — Посмотри, у меня все пальцы исколоты…

Ахмет стал перед ней на колени, целовал ее руки.

— Милые пальчики, я полечу вас! Мои славные пальчики!.. — говорил он.

Ниса рассмеялась сквозь слезы, обняла и поцеловала Ахмета.

— Какой ты хороший! — проговорила она. — Любишь ты меня? — спросила она.

— Люблю, моя милая! Люблю, моя славная! — говорил Ахмет, целуя Нису, и не лгал он, потому что и на самом деле полюбил ее.

На следующее утро Ахмет и Ниса опять пошли на работу. Ахмет, как и в первый день, начал ее с песнями, прибаутками, а Ниса с прежним страхом, но она уже научилась и рис насыпать, и мешок держать, только с починкой и завязыванием мешков не могла сладить.

Все же работавшие с нею женщины не кричали на нее, а, наоборот, старались помочь, показать ей.

И целый месяц проработали Ахмет и Ниса на пристани, питаясь все время хлебом, сыром и зеленью. И загрубели у Нисы руки, кожа на лице и на шее почернела от солнца. Каждый вечер, приходя домой, жаловалась она на тяжелую работу.

— Тяжело, — вздыхала она. — Руки болят, спина болит, пыль набивается в нос, в рот, в глаза.

Ахмет давно уже проклял свою работу, давно бы бросил ее, да все хотелось ему, чтобы Ниса лучше узнала, как кусок хлеба добывается.

«Узнает труд мужа, ценить его будет и станет доброй женой, — думал он и со смехом прибавлял: — Да и полезен этот труд для того, кто никаким трудом не занимается».

В одно утро Ниса решительно сказала, что она не пойдет на работу, так как чувствует себя очень нездоровой.

— Ну, что ж, — сказал Ахмет, — отдохни, а я пойду на базар, поищу другую работу. А сам думал о том, что сколько не гни спину, а богатства не наживешь.

На базаре он высмотрел богатого купца, стал следить за ним, а вечером, когда тот забрал свою «выручку», пошел домой, догнал его в глухой улице, ударом кулака сбил с ног, ограбил у него деньги и скрылся. Ночью Ниса спала, а он пересчитал их — оказалось сто золотых.

«С этими деньгами можно бы и торговлю начать, но поеду в другой город, а пока что надо еще что-нибудь сделать», — подумал он.

Потом разновременно купил десять небольших глиняных горшков и, пряча их от Нисы, положил в каждый из них по золотому, по два, по три, а потом в темную ночь закопал их около пристани, на базарной площади, около лавок и