Непрожитые жизни. Патологоанатом о своих буднях в детском отделении - Татьяна Александровна Хитрова

чтобы он мог рассмотреть мой свитер. На нем из разноцветных бусинок и булавок был вышит череп. Естественно, это был подарок Сани, которая обожала все, что было связано с анатомией, и передала эту любовь и мне. Маленькие пальчики аккуратно перебирали бусинки, а на лице Владика был полный восторг.

– Как только они научились сидеть и ползать, Паша сам им сделал за неделю доску Монтессори, на которой есть больше двадцати различных механизмов – их можно трогать и перемещать, типа нажать на звоночек, покрутить колесики у машинки, шестеренки у часиков повертеть, вставить вилку в розетку, открыть дверной замок. И что вы думаете? Эта доска их заняла один раз на пятнадцать минут. Все остальное время им интересно рассыпать муку на кухне, пытаться выпить жидкого мыла или создать короткое замыкание.

Саня, заставляющая хохотать с помощью обычных гримас и игры «ку-ку» такую же светловолосую и зеленоглазую Софию, которая сидела у нее на ручках, сказала:

– Дети вообще лет до пяти постоянно пытаются ненавязчиво суициднуться.

– Вы шикарные родители, у меня бы уже таз дергался через сутки таких приключений.

– Да, Санни как-то приезжала к нам погостить на пару дней. Заказала нам кучу вкусной домашней еды, сходила со мной в салон, делала мне массаж поясницы, гуляла с близняшками, пока мы отсыпались. Просто не подруга, а золото! Приезжай к нам почаще.

– Тетей быть вообще потрясающе, – сказала я. – Приехала, потискала эти маленькие булочки с корицей, получила свою дозу эндорфинов, подарила подарочков, поумилялась, но, когда у малышей заполнятся памперсы и они начнут плакать, можно вспомнить о срочных делах. Паша, а каково это – быть отцом в декрете?

– Сложно! Я думал, что моя работа тяжелая, но она вообще не идет ни в какое сравнение с родительством. Тоня как-то уехала всего на два дня к родителям, так я чуть не умер, – отозвался он, расставляя вокруг стола два высоких стульчика для кормления и сажая в них детей. Надев на малышей слюнявчики, Паша с Тоней взяли по баночке пюре и стали кормить близняшек. Через пару минут еда была ровным слоем размазана по всему столику и друг другу. Досталось даже Бегемоту, который крутился внизу.

– Да, сколько бы мы заранее ни читали книг, все равно оказались не готовыми к некоторым вещам, – сказала Тоня. – Особенно меня страшит, что мы ночами не спим, заботимся о детях, все средства, время и здоровье вкладываем в них, а они когда-нибудь вполне могут выдать что-то в духе «я не просил (-а) меня рожать»!

– И будут на самом деле правы, – подтвердил Паша. – Одно из самых болезненных осознаний, что твои дети нужны только тебе и привести их в этот мир было сугубо твоим желанием. Никогда не думал, что я, такой здоровый бородатый мужик, смогу превратиться просто в зефирную пироженку и буду плакать от умиления, когда меня обнимают.

Мы еще немного посидели на кухне и стали собираться домой – уже в понедельник нам обеим было нужно возвращаться на работу. Сане предстояло путешествие на поезде, мне – на самолете. Встреча с давними подругами и наставницами прошла для меня очень тепло, мы много смеялись, вспоминали общие моменты, я рассказала о новой работе. Это было так здорово, что нам необязательно каждодневно общаться, чтобы не чувствовать неловкости при встрече.

Вот я снова в аэропорту, и этот знакомый холодок пробегает по спине. У меня небольшая аэрофобия. Я всегда немного нервничаю перед полетом, хотя понимаю, что это глупо. Вроде бы ничего нового, но каждый раз немного страшновато. Пока сижу у выхода на посадку, стараюсь отвлечься: в телефоне листаю соцсети, смотрю смешные видео, но все равно мысль о том, что скоро буду в небе, периодически проскальзывает в голове. Я вспоминаю, что самолеты – это один из самых безопасных видов транспорта. Даже слышала, что шанс попасть в аварию на автомобиле намного выше, чем в авиакатастрофу. Логично, ведь в небе нет других самолетов рядом, никаких пробок и резких маневров. Пытаюсь себе это повторять как мантру: «Самолеты безопаснее машин». Да, это должно помочь. Решила немного почитать про самолеты, чтобы убедить себя окончательно. Вот, например, эти огромные лайнеры проходят регулярные технические проверки, и пилоты – профессионалы с тысячами часов полетов за спиной.

Все системы настолько автоматизированы, что, даже если что-то идет не так, самолет может спокойно приземлиться. Вижу, как вокруг меня люди спокойно ждут посадки, улыбаются, разговаривают, и я думаю: если они не переживают, почему я должна?

Ведь все мы доверяем этой машине и ее команде. Миллионы людей летают каждый день, и все проходит нормально. Статистика – моя подруга в такие моменты.

На посадке стараюсь не думать о том, что самолет огромный и тяжелый. Папа несколько раз объяснял мне аэродинамику, физику и то, благодаря чему мы можем летать, но для меня все равно полет – это чудо. Вижу стюардессу – она улыбается, приветствует каждого, и мне становится немного легче. Она каждый день работает в воздухе, для нее это рутинная работа. Если стюардесса так спокойна, значит, я точно зря переживаю. После того как устраиваюсь в кресле, отвлекаю себя стендапом, который заранее скачала на телефон. А еще перед полетом я стараюсь максимально устать, чтобы уснуть, как только взлетим. Сон здорово отвлекает от воображаемых страшных сценариев. Начинаю думать о том, что буду делать по прилете: Саня вдохновила меня попытать удачи и подать заявку на грант. Именно это я и собираюсь сделать, нужен только какой-то интересный случай. Почему я так нервничаю? Возможно, меня уже не существует в том будущем, о котором я так переживаю.

Глава 4

Феномен Даны Скалли

Может ли человек прожить без мозга? Конечно. Уверена, что в вашем окружении даже найдется парочка таких знакомых.

Помню, как меня впечатлила история Финеаса П. Гейджа, простого строителя, которому из-за трагической случайности пробило череп железным ломом. Финеас руководил бригадой, которая взрывала часть скал для прокладки железной дороги в штате Вермонт. Для этого глубоко в скале просверливали дыру, в которую засыпали порох, добавляли запал и все утрамбовывали песком и глиной, чтобы направить энергию взрыва вовнутрь породы. Когда Гейдж прибыл на работу и во время утрамбовки отвлекся на людей, разговаривавших позади него, предположительно искра, вылетевшая из-за трения металлического лома о камень, подпалила порох, который взорвался.

Вылетевший из рук лом весом 13 килограммов с огромной скоростью вошел под левую скуловую кость, задев левый глаз, и полностью вышел из