Непрожитые жизни. Патологоанатом о своих буднях в детском отделении - Татьяна Александровна Хитрова

стал значимым? Ответ банален: недостаток женских ролевых моделей в науке. В 90-е годы, когда «Секретные материалы» приобрели огромную популярность, в массовой культуре было мало примеров ученых или следователей, которые бы изображались профессионалами в своем деле и при этом играли ключевые роли в успешных историях, а не просто были бы вспомогательными сексуализированными персонажами. Дана Скалли стала первым для многих примером женщины, чьи научные знания играли центральную роль в ее работе и помогали решать сложные загадки.

Сценаристы показали привлекательность научной работы, продемонстрировав, что криминалистика – это не только скучные лабораторные эксперименты, но и важная составляющая расследования преступлений, требующая интеллектуального и научного подхода.

Образ Скалли в то время разрывал стереотип о том, что работа криминалистов, врачей и детективов – это «мужская» профессия. Она представила науку и медицину как области, доступные женщинам, подчеркнув, что профессионализм, знания и логическое мышление важнее, чем пол. Совокупность этих факторов возымела реальный эффект – увеличение числа женщин в науке и криминалистике.

Поэтому репрезентация женщин в медицине, а особенно в патологической анатомии, очень важна. Я буду только рада, если при слове «патологиня» в ваших мыслях будут всплывать множество имен, а не только мое. Когда женщины видят повсюду – в СМИ, сериалах, кино, реальной жизни, – что в медицине успешно работают профессионалы их пола, они больше вдохновляются на выбор этой карьеры. Это особенно важно для девочек и молодых женщин, которые при отсутствии видимых примеров могут не воспринимать медицину как доступную для себя сферу. Карьера в медицине видится как достижимая цель, ведь очень долгое время специализированные области считались преимущественно «мужскими» профессиями. Хотя женщины способны так же прекрасно справляться с интеллектуальными и физическими требованиями. Это особенно важно для хирургических направлений, где до сих пор творится мрак и позволительны унизительные высказывания в духе «женщина-хирург – либо не женщина, либо не хирург». В то время как мужчине достаточно просто поступить в ординатуру и спокойно учиться, женщинам приходится постоянно отстаивать свое право на реализацию мечты, продираясь сквозь дремучие заросли сексизма и харрасмента.

Исследования показывают, что женщины-врачи часто придают большее значение эмоциональным аспектам медицинской помощи, проявляя эмпатию и внимательность к пациентам, придерживаясь в общении Калгари-Кембриджской модели, что, конечно, не всегда возможно осуществить в условиях российской медицинской консультации, где на прием отводится от 12 до 15 минут на пациента. Когда женщины занимают важные позиции в медицине, это помогает уменьшить гендерную дискриминацию и предвзятость в системе здравоохранения. Видимость женщин на высоких должностях, в преподавательских и исследовательских позициях меняет отношение к ним как к профессионалам, что способствует повышению их статуса и устранению гендерных барьеров. Женщины могут чувствовать себя более комфортно и доверительно, общаясь с гинекологинями, особенно в вопросах, связанных с репродуктивным здоровьем и психическим состоянием. Это, конечно, в идеальном мире, где не существует карательной гинекологии и «стежков для мужа».

В очередной день своего дежурства, вернувшись в кабинет после прижизненного исследования материала, я увидела на столе толстую папку с историей болезни, внешне сильно отличающуюся от обычных тоненьких, которые приносили в случаях мертворождения.

– Татьяна Александровна, интересный, но непростой случай, возьметесь? – спросил заведующий, отпивая кофе из своей фирменной кружки, на дне которой был крохотный белый череп из керамики.

– Да, конечно, а что там?

– А почитайте сами, если есть вопросы, то у вас примерно полчаса до того, как на вскрытие придут врач со студентами.

Я оживилась и стала спешно листать страницы.

За это я люблю нашу профессию – всегда есть немного времени, чтобы освежить знания. Никому не хочется ударить в грязь лицом перед коллегами.

Дата рождения: 27 февраля. Дата смерти: 14 апреля. Полтора месяца жизни. Клинические данные занимали почти всю страницу, но глаза сразу выхватили главное – синдром Патау. Мама встала на учет аж на 33-й неделе, вместо рекомендуемой 12-й, поэтому очень маловероятно, что она проходила хоть какой-нибудь скрининг.

Диагностика имеет решающее значение при выборе тактики ведения беременности и родов. Обычно будущим мамам при наступлении беременности проводят неинвазивный пренатальный тест (НИПТ), который можно сдать уже начиная с 10-й недели. Неинвазивным (от лат. invasio – «вторжение») тест назвать можно условно, потому что любые повреждения кожных покровов считаются инвазивными процедурами, просто в данном случае не исследуется материал, извлекаемый из матки. Тест делается просто и безопасно, происходит забор венозной крови матери, в которой уже присутствуют фрагменты ДНК плода.

Скрининг – это анализ, который оценивает риск наиболее распространенных (но не всех) хромосомных патологий плода, но использовать тест для однозначного ответа, будут ли нарушения или нет, нельзя, хотя достоверность достаточно высокая.

Самые распространенные патологии – это синдромы Дауна, Эдвардса и тот самый Патау, хотя в настоящее время известны более 700 хромосомных заболеваний.

К инвазивным методам исследования уже относят те, для которых биоматериал нужно брать напрямую из матки через прокол живота длинной тонкой иглой под контролем УЗИ. При амниоцентезе анализируется образец околоплодной (амниотической) жидкости, отсюда и такое название. По уровню белка альфа-фетопротеина (который вырабатывает плод, а на первых неделях беременности – желтое тело яичников матери), врачи определяют отклонения в развитии нервной системы плода. Этот белок защищает будущего ребенка от иммунного отторжения материнским организмом, как, например, при резус-конфликте. На 2022 год у человека обнаружены 44 системы группы крови, а не 4, как многие думают. Всем людям желательно до наступления какой-то экстренной ситуации знать свою группу крови и резус-фактор, а также иметь под рукой эту информацию, чтобы можно было сразу же начать переливание, если оно будет необходимо. Да, никто, выходя утром из дома, не планирует быть сбитым машиной, но, к сожалению, статистика ДТП во всем мире ужасающая, поэтому предупрежден – вооружен. Пешеход всегда прав, но не всегда жив. Нам не подходит любая вливаемая кровь – наоборот, она может усугубить состояние человека. Потому что иммунная система реципиента (человека, которому переливают кровь) распознает чужеродные антигены в донорской крови как угрозу и атакует ее. Эта иммунная реакция называется гемолитической трансфузионной реакцией и может привести к массивному разрушению эритроцитов либо их склеиванию, острым осложнениям и полиорганной недостаточности. А эритроциты (те самые красные кровяные тельца) являются переносчиками кислорода в организме, без него мы очень быстро погибаем.

Если пациент с группой крови, например, A получает кровь группы B, антитела в его крови начнут атаковать чужеродные антигены B. Эта реакция сопровождается болью, повышением температуры, одышкой и падением давления.

Продукты разрушения эритроцитов могут активировать систему свертывания крови, что повышает риск