Брехт - Вальтер Беньямин

Новое лицо

Солдат Фьюкумби, которому в прологе дают «пристанище» на заднем дворе Пичема и которому в эпилоге во сне явлено откровение о «фунте бедняка»[99],– это новое лицо. Впрочем, его едва ли можно назвать лицом, он «призрачен и безличен», как те миллионы, что наполняют казармы и полуподвальные квартирки. Стоящий у самой рамы, он – фигура в натуральную величину, указующая на картину. Он указывает на преступность буржуазного общества в центре этой картины. В этом обществе ему предоставлено первое слово, поскольку без него не было бы дохода; поэтому Фьюкумби появляется в прологе. И он оказывается в эпилоге как судья, поскольку иначе оно бы не имело последнего слова. Между первым и последним словом короткий срок в полгода, когда он слоняется тут и там, но в это время дела начальства развиваются столь значительно и столь благоприятно, что заканчиваются его казнью, которой не помешала никакая «срочная депеша от царя».

Незадолго до того, как сказано, ему приснился сон. Это сон о судебном разбирательстве, которое посвящено «особо тяжелому преступлению». «Но так как никто не может запретить спящему побеждать кого вздумается, наш друг стал председателем грандиознейшего в истории человечества суда, единственно необходимого, всеобъемлющего и справедливого… После долгих размышлений, кои сами по себе длились несколько месяцев, верховный судья решил начать с человека, который, по свидетельству некоего епископа, произнесшего проповедь на одной панихиде по жертвам войны, выдумал притчу, возвещаемую на протяжении двух тысяч лет со всех амвонов, и это, по мнению верховного судьи, представляло собой особо тяжелое преступление». Это мнение судья доказывает, предъявляя последствия притчи и выслушивая целый ряд свидетелей, дающих показания о своем фунте.

«Ваш фунт приумножился? – строго спросил верховный судья. Они испугались и сказали:

– Нет.

– А он видел, что ваш фунт не приумножился?

Они не сразу смогли ответить на этот вопрос. После некоторого замешательства один из них выступил вперед – совсем еще маленький мальчик…

– Он не мог не видеть. Потому что мы мерзли, когда было холодно, и голодали до и после еды. Посмотри сам, разве это не видно по нашим лицам?

Он сунул два пальца в рот и свистнул… и вышла женщина, необыкновенно похожая на розничную торговку Мэри Суэйер».

Когда перед лицом столь изобличающих доказательств обвиняемому наконец предоставляется защитник, Фьюкумби говорит: «Только нужно, чтобы он вам подходил», – таковым объявляет себя господин Пичем, и вина клиента уточняется. Он должен быть обвинен в пособничестве. Поскольку он, как говорит судья, передал своим людям эту притчу, которая тоже является фунтом[100]. И потом он приговаривает обвиняемого к смерти. – Но на виселицу идет только сновидец, который в минуту прозрения осознал, как далеко тянутся следы преступления, превращающего его и ему подобных в жертв.

Партия Мэкхита

В справочниках по криминалистике преступники характеризуются как асоциальные элементы. Возможно, в отношении большинства из них это и верно. Но в отношении некоторых современная история сделала исключения. В то время как для многих они были преступниками, в социуме они стали образцами для подражания. Так обстоит дело и с Мэкхитом. Он относится к новой школе, тогда как его тесть, равный ему по происхождению и давно ставший ему врагом, принадлежит еще к старой. Пичем не умеет себя преподнести. Он прикрывает свою алчность родственными чувствами, свою импотенцию – аскезой, свое вымогательство – заботой о бедных. Охотнее всего он скрывается в своей конторе. Такого не скажешь о Мэкхите. Он по своей природе лидер [Führer]. Его слова упакованы в государственные интересы, его действия – в коммерческие. Ведь задачи, которым он стремится соответствовать, самые разнообразные. Они никогда еще не были столь сложны для лидера, как сегодня. Недостаточно применить насилие для поддержания отношений собственности. Недостаточно привлечь самих лишенных собственности для его осуществления. Эти практические задачи нужно решать. Но так же как от балерины требуется, чтобы она не только умело танцевала, но и была бы красива, так и фашизм нуждается не только в спасителе капитала, но и в том, чтобы тот был благородным человеком. По этой причине такой тип, как Мэкхит, бесценен в эти времена.

Он умеет изобразить то, что изможденный мелкий буржуа представляет себе под индивидуальностью. Управляемый сотней инстанций, игрушка волн инфляции, жертва кризисов, этот завсегдатай статистических сводок ищет Единичного, к которому можно примкнуть. Никто не хочет держать перед ними ответ, [нести ответственность] он должен Один. И он это может. Ибо такова диалектика: если он хочет нести ответственность, то мелкие буржуа отблагодарят его обещанием не требовать от него отчета. Они отказываются предъявлять условия, «поскольку это показало бы господину Мэкхиту, что мы потеряли к нему доверие». Его лидерство – оборотная сторона их невзыскательности. Мэкхит неустанно ей потакает. Он не упускает ни одного повода выступить. И он выступает по-разному перед менеджерами банка, перед владельцами д-лавок, перед судом и перед членами своей банды. Он доказывает, что «можно сказать всё, если только обладаешь непоколебимой волей», например, следующее:

«По моему мнению – по мнению серьезного делового человека, – во главе нашего государства стоят не те люди. Все они принадлежат к какой-нибудь партии, а партии все до одной своекорыстны. У них односторонняя точка зрения. Нам нужны люди, стоящие над партиями, подобно нам, деловым людям. Мы продаем наши товары богатым и бедным. Невзирая на личности, мы продаем каждому желающему мешок картошки, проводим ему электричество, красим ему дом. Руководить государством – задача нравственного порядка. Надо добиться того, чтобы предприниматели были хорошими предпринимателями, а служащие – хорошими служащими, короче говоря: богачи – хорошими богачами, а бедняки – хорошими бедняками. Я совершенно уверен, что когда-нибудь у нас будет такое правительство. Я буду стоять за него горой!» [Перевод В. И. Стенича].

Элементарное мышление

Программу Мэкхита и множество других соображений Брехт выделил курсивом, чтобы они выделялись на фоне повествования. Тем самым он создал массив речей и сентенций, признаний и обращений, который можно назвать уникальным. Уже он один мог бы обеспечить произведению долгую жизнь. То, что тут встречается, еще не было прежде никем высказано, и тем не менее все так говорят. Эти курсивом выделенные места прерывают текст; тут и там они приглашают читателя – в этом отношении они сравнимы с иллюстрациями, – отказаться от иллюзий. Это как нельзя лучше подходит для сатирического романа. Некоторые из этих мест проливают свет на предпосылки, которым Брехт обязан силой своего воздействия. Так, например, в одном месте говорится: «Самое главное и заключается в том, чтобы научиться мыслить элементарно