Брехт - Вальтер Беньямин

сухим замечанием: «Учит он». Жизнерадостен таможенник перед своим шлагбаумом[94], и эта жизнерадостность, по счастью, побуждает его задать вопрос о результатах размышлений Лао-цзы. И наконец, как не быть жизнерадостным самому мудрецу и на что иначе годилась бы его мудрость, если бы он, забывший тут же на ближайшем повороте дороги долину, только что радовавшую его, не забывал забот о будущем, едва соприкоснувшись с ним.

В «Домашних проповедях» у Брехта есть «Баллада о дружественностях мира»[95]. Их всего три: мать укрывает в пеленки; отец протягивает руку; люди насыпают землю на могилу. И этого достаточно. Ибо в конце этого стихотворения говорится:

(Подстрочник)

Почти каждый полюбил этот мир,

Если ему дают две ладони земли.

Проявления дружественности мира встречаются в самые суровые моменты бытия: при рождении, при первом шаге в жизнь и при последнем шаге, при прощании с жизнью. Это программа-минимум гуманности. Она вновь встречается в стихотворении о Лао-цзы и принимает там форму фразы:

Он тщету жестокости постиг.

[Дословно: Жестокость проигрывает.]

Стихотворение написано в те времена, когда эта фраза звучит для людей как обещание, ничем не уступающее мессианскому. Но для сегодняшнего читателя в нем содержится не только обещание, но и поучение.

Состоит его наука

В том, что волны побеждают материк…

[Дословно: Что мягкая вода в движении

Со временем побеждает могучий камень.]

Оно учит, чтобы удавалось не упускать из виду непостоянство и изменчивость вещей и придерживаться того, что неприметно и здраво, а также непобедимо, как вода. Диалектический материалист при этом подумает о деле угнетенных. (Это неприметное дело для господствующих, здравое для угнетенных, а что касается его последствий, то самое непобедимое.) На третьем месте, наряду с обещанием и теорией, стоит мораль, проистекающая из стихотворения. Тот, кто хочет низвергнуть жестокость, не должен упускать ни одной возможности для проявления дружественности.

Брехтовский «Трехгрошовый роман»

Восемь лет

«Трехгрошовую оперу» и «Трехгрошовый роман» разделяют восемь лет. Новое произведение стало развитием старого. Однако произошло это не столь увлекательно, как обычно представляют себе созревание произведения искусства. Поскольку эти годы были политически переломными. Их уроки автор сделал своими, их злодеяния он назвал по имени, их жертв он вывел на свет. Он написал крупноформатный сатирический роман.

Он долго подступался к этой книге. От исходного варианта, от сюжета оперы мало что осталось. Неизменными остались только главные действующие лица. Это были те, кто в эти годы начал взрастать на наших глазах и прокладывал путь своему взрослению столь кровавым способом. Когда впервые поставили «Трехгрошовую оперу», в Германии гангстер был еще чужеродным персонажем. Между тем он там освоился и насадил повсюду варварство. И лишь спустя некоторое время варварство открывается в стане эксплуататоров во всей своей жестокости, которая сказывалась в бедственном положении эксплуатируемых уже с самого начала капитализма. Брехт имеет дело с обоими; поэтому он сближает эпохи и поселяет свои гангстерские типажи в Лондоне, имеющем ритм и вид времен Диккенса. Обстоятельства частной жизни – из прежней эпохи; обстоятельства классовой борьбы – из нынешней. У этих жителей Лондона нет телефона, но у их полицейских уже есть танки. Таким образом, сегодняшний Лондон демонстрирует, что для капитализма хорошо, когда он сохраняет определенного рода отсталость. Для Брехта это обстоятельство было важным. Он населяет непроветриваемые конторы, непросушиваемые бани, туманные улицы типажами, старомодными в своем поведении, но современными в своей деятельности. Такие смещения характерны для сатирической оптики. Брехт усиливает ее за счет вольностей, которые он допускает в топографии Лондона. Поведение его фигур, подсмотренное в реальности, гораздо невероятнее, так может сказать себе сатирик, Бробдингнега или Лондона, который Брехт воздвиг в своем воображении.

Старые знакомые

Итак, некоторые фигуры автор открывает для себя заново. – Таков Пичем, никогда не снимающий шляпу, поскольку он опасается, что каждая крыша может обрушиться на его голову. Он забросил свою лавку инструментов и переключился на военное дело с транспортными судами, в котором в критический момент его гвардия из нищих находит применение в качестве «возбужденной толпы». Корабли должны использоваться для перевозки войск во время англо-бурской войны. Они прогнили и потому тонут вместе с экипажем недалеко от устья Темзы. Пичем, который не посчитал зазорным явиться на панихиду по утонувшим солдатам, слушает там вместе со многими другими, среди которых некий Фьюкумби, проповедь епископа о библейском предостережении наживаться на полученных талантах. К этому моменту он уже обезопасил себя от возможных преследований за сомнительную транспортировку, устранив своего партнера. Но сам он не совершает убийства. Его дочь, Персик, тоже замешана в криминальных интригах, но лишь так, как это подобает даме: в деле об аборте и супружеской измене. Мы знакомимся с врачом, которому она доверила проведение процедуры, и слышим из его уст речь, противоречащую речи епископа.

В «Трехгрошовой опере» герой Мэкхита был еще недалек от лет своего ученичества. Роман лишь кратко пересказывает это время; он хранит молчание о «годах, которые столь скупо освещены в биографиях наших знаменитых предпринимателей»[96], и он оставляет нерешенным вопрос, не стоял ли в начале превращений, в результате которых лесоторговец Бекет стал крупным бизнесменом Мэкхитом, грабитель и убийца Стэнфорд Силз, по прозванию Нож. Ясно лишь то, что бизнесмен хранит верность некоторым своим прежним друзьям, которые не обрели путь к легальности. Это приносит свою пользу, поскольку эти друзья воровством добывают множество товаров, а торговый концерн Мэкхита сбывает его по неслыханно низким ценам.

В торговый концерн Мэкхита входят д-лавки[97], владельцы которых самостоятельны, обязаны только брать у него товар и платить ему за аренду магазина. В нескольких газетных интервью он высказался о «своем важном открытии – тяге человека к самостоятельности»[98]. Конечно, этим самостоятельным личностям приходится тяжело, и одна из них заканчивает свои дни в Темзе, поскольку Мэкхит из экономических соображений временно прекращает поставки товара. Возникает подозрение в убийстве; открывается уголовное дело. Но это уголовное дело выливается в сатирическое обвинение. Общество, разыскивающее убийцу покончившей самоубийством женщины, никогда не будет в состоянии признать убийцей Мэкхита, который всего лишь осуществлял свои права по договору. Убийство розничной торговки Мэри Суэйер не только находится в центре сюжета, но и содержит его мораль. Изнуренные лавочники, солдаты, размещенные на кораблях с пробоинами, взломщики, заказчик которых платит начальнику полиции, – эта серая масса, которая в романе занимает место хора в опере, – поставляет свои жертвы господствующему классу. На ней он оттачивает свои преступления. К массе принадлежит и Мэри Суэйер, которую вынуждают утопиться, из ее среды и Фьюкумби, которого, к