Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н.С. Лескова. 190 лет со дня рождения. Часть 2 - Альманах Российский колокол

ближе, на счёт «три» перенеся всю выносливость и упругость молодых мышц на кисть правой руки. Без разгона бросается в бой. И сразу же возникает ощущение, что он упёрся рукой в каменную стену. Егорыч давит на руку товарища Мирона изо всей силы, но тот остаётся невозмутимым и равнодушным к его порывистому желанию лёгкой победы.

Кажется, что Егорыч даже вовсе не участвует в борьбе, до того спокойно лицо партизанского командира, просто не замечающего той силы, которая раньше в деревне в первые секунды валила всех: и ребятню, и взрослых мужиков. Товарищ Мирон подмигивает Егорычу, подзадоривает парня:

– Что-то я силы твоей хвалёной нисколечко не чувствую.

Когда товарищ Мирон всё-таки сминает руку Егорыча, обрушиваясь однажды, как приливная волна на замок из песка, вылепленный на озёрном берегу, вымотанный Егорыч признаёт поражение сразу и без оговорок. Впрочем, другого исхода трудно было ожидать, и товарищ Мирон уважительно кивает головой:

– Да, не зря про тебя разные вещи хорошие говорят. Сила в тебе, парень, живёт дикая, немереная. Сам мог убедиться!

Егорыч всё-таки не соглашается с таким обидным для себя результатом, упрямо, с максималистским задором бросаясь объясняться:

– Не давили б вы мне руку – никогда бы не побороли меня.

– Никогда?

– Никогда.

– Проверим?

– Да хоть сейчас. – Егорыч задиристо ставит правую руку локтем на стол, другой рукой, как ему кажется, незаметно смахивая со лба капельки пота.

Но товарищ Мирон быстро стирает улыбку с лица (и так вволю подурачились!), смотрит на часы, разминает пальцы и размеренно итожит:

– Что я могу сказать, парень, по радиостанции? Дело это хотя и хлопотное, но добро на такую операцию ты получишь, я добьюсь разрешения. Согласен, что хватит тебе на побегушках у полицаев ходить, пора выдвигаться. Но учти: ликвидацию Лыськина ты в любом случае уже взял на себя и будешь этот приказ исполнять вне зависимости от дела с радиостанцией.

– Спасибо, товарищ Мирон, – расплылся в широкой улыбке Егорыч.

– Вот со «спасибо» придётся обождать. Учти, – почти чеканил слова командир, – учти хорошенько и то, что если место Скальченко тебе не дадут, то я первый поставлю вопрос о твоей персональной ответственности за утрату отрядом нужной техники. За двойную игру мы жестоко наказываем, и никакие прежние заслуги здесь в расчёт не берутся. Всё понятно?

Егорыч, ошеломлённый грузом только что услышанной информации и, главное, тем, что сам товарищ Мирон говорил с ним, что сам товарищ Мирон согласился с ним и услышал его, мог только кивнуть. Каждая клеточка его тела дрожала напряжённой струной, словно говорила: «Я смогу, не сомневайтесь, вы не пожалеете, что позвали меня».

– Если всё понятно, тогда свободен, – и уже гораздо теплее, смягчая тон предыдущих фраз, товарищ Мирон добавил, словно с лёгким смущением: – Тебе ведь обратно ещё по темноте поспеть нужно. Смотри там, не подставляйся зазря.

Егорыч кивнул, надвинул на уши шапку с красной ленточкой, запахнул плотнее полушубок, пожал протянутую руку:

– Спасибо, товарищ Мирон.

Захлебнувшись от морозного духа, Егорыч не шёл, а летел к саням. Сегодня он не просто узнал – он понял это с однозначной уверенностью: никто нас не одолеет, не победит, не сможет ничем противостоять, пока есть такие люди, как товарищ Мирон.

У саней из темноты, словно по волшебству, тут же возник мужичок в тулупе, постучал рукавицами по бокам, сладко зевнул:

– Ну, в путь, что ли?

Орден Отечественной войны посмертно

Такое бывало редко, но в это воскресное утро сыновья проснулись раньше Егорыча, и теперь один залихватски тянул его за ухо: «Пап, пора вставать», а другой пальцем нежно щекотал босые ступни.

– Вы чего, совсем сдурели?! – резко привстал на локтях Пётр Егорович, широко распахивая заспанные глаза. – Я вам сейчас все руки повыдергаю и всё остальное!

Мальчишек от отца как ветром сдуло. Только отбежав на безопасное расстояние, Олег на правах старшего заметил:

– Ты же сам нас просил подняться в пять часов. А уже три минуты шестого. Мы думали, что ты уже не спишь, а просто притворяешься спящим!

На помощь ребятам заторопилась и супруга Галина Сергеевна, привлечённая шумом:

– Петя, не ругайся. Они так ждут нашей поездки на озеро. Почти месяц её ждали, готовились, сегодня даже раньше будильника встали.

Егорыч потянулся, пошевелил шеей, вспомнил, что сам говорил о пяти часах утра, что сам хотел сегодняшней поездки не меньше своей семьи, пошлёпал босыми ногами к ванной. Широко улыбнулся:

– Ну я и здоров спать. Не разбудили бы, спал бы до «Утренней почты» – не иначе. Или хоть до «Сельского часа».

– Пап, а можно мне будет твоей новой удочкой рыбу половить? – звонко крикнул Олег, стараясь пройти в кухонную дверь раньше брата, отчего они завозились в проходе, и ни один не хотел уступать другому.

– М-м-м… – откликнулся Егорыч, водя во рту зубной щёткой с мятным зубным порошком.

Тут младший брат, Сергей, чувствительно ударил старшего по колену, прижал того локтем к косяку и проскользнул в дверь первым:

– Ничего подобного! Ты будешь штанами ловить, и то если я разрешу, а не удочкой.

Олегу просто ничего другого не оставалось, как выдать Сергею звучный щелбан, коль уж все остальные воспитательные средства не работали. Младший звучно, на публику, заплакал. Не потому, что ему было очень уж больно, а оттого, что он не мог сейчас придумать адекватный ответ брату. Тем временем Егорыч выскочил из ванной с белым вафельным полотенцем на плече и рявкнул, перекрывая плач и шкворчание сковороды с картошкой на плите:

– Если не угомонитесь вы оба, никакой поездки на озеро не будет. Заставлю ковёр чистить и стихи Пушкина учить не по школьной программе.

– Доигрался, плакса! – Олег тихонько толкнул младшего локтем.

– Чего он опять начинает? – с новой силой затянул свою заунывную песню тот, обращаясь к Галине Сергеевне как к последней инстанции.

Егорыч вторично выскочил из ванной и хлестанул по воздуху полотенцем, якобы целясь в мальчишек, но усиленно стараясь, чтобы никого не задеть по-настоящему:

– И ныть, Серёга, перестань! Тоже мне страдалец… А ты, Олег, если постарше, то будь хоть немного поумнее и не начинай выходной с сумасшедшего дома. И не думайте, что будете моей наживкой пользоваться! Если свою не приготовите, то будете на берегу только комаров кормить, – прибег Егорыч к последнему средству.

Мальчишки разом застыли на месте. Чувствовалось, что отец затронул очень для них важное, то, о чём они могли вовсе позабыть в утренней суматохе. Действительно, как же ехать на леща без подкормки? Лещ, этот признанный барин пресноводных водоёмов, на одного-единственного червячка на крючке редко когда клюёт, ему подавай размах и удобство.