Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Н.С. Лескова. 190 лет со дня рождения. Часть 2 - Альманах Российский колокол

полицая, они текут мимо его сознания в каком-то параллельном пространстве. Сделав над собой усилие, Егорыч вырывается из затхлого гипнотического кокона, решив говорить односложно и по существу, не утомляя полутонами и интеллектуальной игрой:

– Господин Скальченко пожелал нам приятно провести время.

Лепёшкин недоверчиво останавливается прямо на тропинке к конюшне военного городка, где сейчас располагался лагерь военнопленных:

– Чего, именно так и сказал? В смысле про приятное время?

– Ну да.

Когда до Лепёшкина доходит смысл сказанного, он начинает особенно заливисто смеяться, чуть ли не разрывая рот в уродливой гримасе. Его искренне забавляет маленькая победа Скальченко, одержанная над ним. Вероятно, он уже начал прокручивать в голове варианты возможной мести и свою ответную фразу. Вот только без знания языка достойный ответ всё никак не складывается.

Машина вместо генерала Власова

Подготовка диверсионной группы из числа советских военнопленных была практически завершена, когда однажды Скальченко отменил все занятия и с таинственным видом объявил, гордо раскачиваясь на сапогах с носка на пятку:

– Мне удалось добиться выезда в Псков на 30 апреля. Майор разрешил нам лично присутствовать на встрече с генералом Власовым.

Лепёшкин вполголоса хмыкнул, но решил не говорить вслух свои мысли о том, что, чем по дорогам мотаться, лучше бы пару отгулов предоставили. У Мефодия Пантелеевича в последнее время нарисовалась очередная зазноба, курчавая и бойкая Светка, которая перешла ему как трофей от убитого партизанами немецкого лейтенанта, и какие-либо долгие отъезды ему вовсе были не нужны. Без подарков и постоянного пригляда восемнадцатилетнюю Светку вполне могли бы переманить к себе другие – только волю дай.

Скальченко словно расслышал мысли Лепёшкина. Он сел за стол, явно огорчённый тем, что его радость не все спешат с ним делить, пошевелил бумагами, переложил с места на место пару химических карандашей и решил сделать вид, что ничего не заметил:

– Мы выезжаем завтра с рассветом. Призываю отнестись к этой поездке со всей серьёзностью, так как Власов сейчас набирает силу, наверняка не сам по себе, а с ведома немецкого командования. В марте он выступал в Могилёве и Бобруйске, а сейчас уже был в Риге и Печорах. Думаю, что именно Власов возглавит скоро Русскую народную армию. Боярский и Сахаров – люди надёжные, но раскаявшийся советский генерал в пропагандистской работе будет полезнее.

Лепёшкин собрался было хмыкнуть второй раз, но его потуги вовремя разглядел Егорыч и опередил ситуацию вопросом:

– Платон Анисимович, я ничего не имею против генерала, но всё равно ведь им управляют немцы. А для нас, военных людей, наверное, без разницы, кто там сейчас заправляет пропагандой для красных.

Скальченко понравилась реплика Егорыча. Он снова встал из-за стола и, победно взглянув на Лепёшкина (видишь, не все думают только о пьянке и бабах!), заметил:

– Власов, сынок, – это не очередной пропагандист. Его готовят не листовки для передовых сочинять, а для чего-то побольше. Василий Фёдорович Малышкин вот – тоже генерал и к немцам перешёл раньше, но это другая фигура. Я тоже не всё знаю, но уж больно много рядом с Власовым чинов из СС.

– Его продвигают СС?

Очередной вопрос Егорыча выводил разговор на совсем не безопасную и даже вредную для их провинциальной работы глубину, поэтому Скальченко не без внутренней борьбы победил в себе желание поговорить о приятной теме и решил закругляться:

– Подготовьте для завтрашней встречи с генералом парочку наших лучших людей.

– Только парочку?

Скальченко улыбнулся:

– Генерала нужно уважить, может быть, он будущий глава России, но все козыри никогда не раскрывают – раз. А во-вторых, за наши дела нам отчитываться, ты это верно, сынок, подметил, не перед Русским освободительным комитетом (формулировка-то какая, прости господи!), а перед абвером. Все свободны.

Выйдя от Скальченко, Егорыч, пожалуй, впервые задумался о генерале Власове. Нет, конечно же, фамилию эту он слышал, но до последнего времени, признаться, не относился к ней всерьёз – так, очередной перебежчик из слабаков. Внимание к Власову его начальника поначалу удивило Егорыча, а потом постепенно оформилось в понимание: немцы неспроста играются с генералом. Более того, вряд ли Скальченко говорил сейчас с ними по своей инициативе. Наверняка массовку для Власова собирают с ведома как майора Шприха, так и псковских офицеров.

В голове впервые мелькнула шальная мысль: а может, убить генерала Власова, взять и убить? Нет человека – нет и проблемы со всякими освободительными комитетами и народными армиями. Может, правда – взять и убить завтра?

На улице не по-весеннему знобко. Егорыч ёжится и размышляет, как бы своей сестре Тоне, связной, торгующей на базаре картошкой под именем Нина, поскорее передать известие про поездку в Псков. Интерес Скальченко к бестолковому генералу возбуждает, немцы определённо имеют на него какие-то резоны.

– Пскова мне этого ещё не хватало, – сокрушённо вздыхает Лепёшкин, закуривая толстую смачную самокрутку.

Никуда ехать ему не хочется, но чем меньше подобного желания у Мефодия Пантелеевича, тем сильнее рвётся в путь Егорыч.

Он уже видит, как выхватывает пистолет и расстреливает генерала прямо на виду у всей его свиты. Конечно, его, простого полицая, до высокого тела не допустят, но меткая пуля сократит все расстояния. Егорыч мечтает наяву, предчувствуя по-настоящему большое дело, и даже лёгкая улыбка вдруг трогает его губы.

Если он, этот Власов, такая важная птица, то и ликвидация его будет большим событием. Егорыч чувствует себя уже наполовину триумфатором, почти уверенный, что найдёт нужные слова для того, чтобы убедить товарища Мирона. Пусть только Власов на глаза ему покажется, только бы не отменил он своё сборище.

И тут, замешкавшегося у входа, его почти сбивает с ног щупленький длинноногий немец по имени Отто, адъютант Шприха. Немец предельно сосредоточен, мрачен, и, самое невероятное, по лицу бегут несколько солёных дорожек от обильно выступившего пота.

– Was gibt es Neues? Что нового? – окликнул адъютанта Черепанов.

Но тот только отмахнулся и скрылся за дверями быстрее, чем можно было о чём-то спросить вторично. Полицаев лишь обдало терпкой волной пота. Опытный Лепёшкин приостановился и философски заметил, уже, кажется, согласный даже на Псков:

– Не торопись уходить, Петька. Нутром чую, что новую работёнку нам подкинут. И подкинут очень скоро.

Лепёшкин оказался отличным пророком. За считаные минуты штаб забурлил. О далёких Пскове и Власове уже никто не вспоминал, и все разговоры вертелись вокруг легковой машины начальника А-317, взорванной только что магнитной миной под Идрицей. В спешном порядке по окрестным деревням рассылаются карательные отряды. Взбешённый Шприх, статный, голубоглазый, с Железным крестом первого класса на левом кармане френча, хочет крови и непременно показательных акций.

Несколько дней назад майор отдал