Два года СВО. Философский дневник крымчанина - Олег Константинович Шевченко

В разделе представлены рецензии на те фантастические и философские книги, которые прошли через мой философский дневник за два года СВО и на которые я, так или иначе, отреагировал своими заметками. Но в данной книге я публикую не весь материал. И не половину, и даже не четверть. Его основная часть в работе, являясь становым хребтом моей следующей книги о роли социальной фантастики в осуществлении СВО.

Фантастика

Об историческом романе А. Еременко «2024». 07.04.22.

В двадцатом и двадцать первом веках (да и только ли в них одних?) историческая романистика — это жанр, который нацелен не столько в прошлое, сколько в настоящее, а иногда и в будущее. Классический тому пример «Лезвие Бритвы» И. Ефремова — целиком и полностью покоящееся в битве за реальность настоящего на художественном приеме: слиянии событий прошлого и сиюминутных элементов бытия в деятельности главного героя — психиатра по профессии. Или ефремовский же «Час Быка» который, по сути, является историческим романом того, что можно было бы назвать психоисторией. А сам «Час» просто немыслим вне исторического сюжета, например, «Таис Афинской».

В качестве сатирического примера исторической романистики можно вспомнить Салтыкова-Щедрина с его «Глуповским летописцем», Оруэловский «1984» или масштабный плевок в лицо современности в тотально-историчной прозе Стивена Кинга «11/22/63».

В этом смысле любой исторический роман есть апология или обвинение настоящего, говорим ли мы о «Хрониках проклятых королей» или обращаемся к «Истории государей Московских». Но выше уже упоминались попытки сформировать историю не столько Прошлого, сколько историю Будущего. Причем именно историю как свершившийся факт, а не фантастику, с ее обилием вероятий и событийной условности. Масштабный проект братьев Стругацких — это именно история Будущего, что позволило такому тонкому аналитику, как С. Переслегин, составить серию научно-популярных исторических очерков о Вселенной братьев Стругацких с позиций мира после Волн, которые так и не погасили Ветер. На наш взгляд, это существенный и важный момент исторического знания, который игнорируется консервативным большинством историков, но очень востребован, очень нужен, очень желателен думающей и читающей России. Из последних нашумевших имен, создавших историю Будущего, стоит упомянуть В. Пелевина и Д. Глуховского.

Но в 2020 году вышел в свет роман гораздо менее раскрученного автора — А. Еременко, который мы относим именно к этому новому (хотя и имевшему обильные прецеденты в прошлом) направлению исторической романистики.

Роман называется достаточно лаконично и в традициях классической драматургии — говорит сам за себя: «2024». Его фабула довольно проста (но как и в любой литературной вещи этого автора — простота не означает «простетства»): мистическая тьма, концентрат которой — кровавый гранит мавзолея и его насельника — ленинской мумии, становится сфокусированной силой, удушающей реальность, где важным инструментом является кошмарное око Гиперборея. Кошмар, страх и их визуализация — важный момент в романе. Фактически читатель видит великое и ощущает онемение в момент уничтожения исторического Прошлого и исторического Будущего: немеют эмоции, память, логические рефлексы. В противоборство с этим воплощением Зла вступают отчаянные и явно имеющие проблемы с психикой, а отчасти и с логикой, сверхэмоциональные и притом нереально решительные люди родом с Украины. Их борьба оканчивается в Нью-Гулаге, а их беседы — в камере перед расстрелом — связывают в смысловое единство довольно ахронологические элементы текста.

Роман, в нашей классификации, сугубо историчен, он выстраивает четкую логику определенных элит на Украине. Логику, по которой строится историческое сознание современной украинской нации (или, если будет угодно, «фейковой» нации, или некогда братского украинского народа, или «укров», или «западенцев») и делаются определенные выводы о будущем, которого быть не должно. Вне истории, вне исторических пассажей роман (как и логика украинской элиты определенного формата) попросту не будет работать.

Очевидно, что роман — результат глубокого потрясения украинского интеллектуала, крайне болезненно воспринявшего события 2014 года. Но он демонстрирует (и делает это великолепно) образ России со стороны честного и порядочного украинца, искренне верящего в определенный формат Европейской мечты. Золотой фонд романа — его диалоги и отдельные реплики героев. Вот, например, очень лубочный украинский патриот говорит не менее гротескно выведенному «московскому» патриоту: «Врешь, москаль! Фашисты — вы». Это характерный момент — тот, кто восхищается и ставит своей иконой наравне с Христом офицеров СС, искренне уверен, что они были СС-понарошку, а вот настоящие фашисты — это Сталин и Путин (в терминологии автора романа — «Президент»). Или вот еще один пример логических лакун, когда тот же украинский деятель говорит «москалю»: «Как бы вы посмотрели, если б наши ребята захватили админздания в Ростове или Краснодаре?». Очевидный намек на Крым и Донбасс. Нет ни слова во всей дискуссии (даже со стороны «Москаля») о государственном перевороте в Киеве, когда несколько тысяч человек захватили административные здания в столице, нарушили с десяток норм украинской же Конституции в попытке обеспечить себе власть над силами МВД и украинской армией. Ни слова о заявлениях, что «Крым будет зачищен от «москалей», или об обстреле силами украинских ВВС мирных жителей в центре Донецка, что и запустило массовые протесты и политические реакции в Крыму и Донбассе. Значительные куски прошлого как бы исчезают из исторической памяти, вместо них появляются эрзацы в формате бытовой очень простой логики, которая не может работать в сложнейших вопросах государственной и национальной жизни. Как тут не вспомнить великую фразу из Стругацких: «Умные нам не надобны. Надобны верные». Простые люди, с простой бытовой логикой, с очень обрезанной и крайне примитивной исторической памятью. Это, собственно, и есть ментальное поле для рождения нацизма. Или в терминологии Стругацких серости: «Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят чёрные». Роман как раз рисует фактуру той серости, которая стала основой для прихода к власти на Украине черных — нацбатов.

Рецензируемый роман не просто историчен, он мифичен в том смысле, что представляет собой удивительный сборник как мифических сюжетов, так и фольклорных элементов восприятия немалой частью украинской интеллигенции России: Россия переделает не только Украину, а весь мир, у луганчан «Ненависть к Украине намного превосходила любовь к России», «боязливо-покорные лица», но верх мифической фольклористики это, конечно, черная поэтика Мавзолея, мумии Ленина, приобретающей черты демонического преследования и сакрального поедания демократических душ.

Даже церковь в этом плане воспринимается очень своеобразно, в историческом духе Митрополита Андрея (Шептицкого): все, что ведет к террору ради уничтожения России (в терминологии героев книги — освобождению русского народа от Зла), является