Авангард и психотехника - Маргарета Фёрингер

Дальнейшие, вырезанные из фильма сцены, потребуют от зрителя не меньшей черствости: показано, как формируются торможение, возбуждение, зрение и моторика у детей с черепно-мозговыми травмами, больных сифилисом и умственно отсталых подростков[404]. Известно, что фильм Пудовкина путешествовал по миру в различных версиях, но, оказывается, существовали и минимум две разные официальные версии. Почти во всех статьях о «Механике головного мозга» пишут о шести частях в фильме, и только в одной публикации Пудовкин объявляет, что фильм выйдет в двух различных версиях: «В первой, менее популярной, будет больше чисто научного материала. В надписях терминология, введенная и зафиксированная Павловым в его научных трудах. Вторая редакция, рассчитанная на широкие массы – будет более простой, сложная терминология будет заменена»[405]. Не представляется возможным ответить на вопрос, действительно ли широкая публика была избавлена от созерцания рефлексов больных, покалеченных и отстающих в развитии людей[406]. Очевидно, однако, что обе версии демонстрируют расширенное применение лабораторных экспериментов Павлова – в первом случае на детях, а во втором – в психиатрии. В то время, когда снималась «Механика головного мозга», подобные сцены не вызывали того жуткого впечатления, которое они производят десятилетия спустя. Вместо рассказов об ужасающих сценах в рецензии в «Правде» шла речь о непреодолимом влиянии фильма: «‹…› зритель полностью и помимо своего желания, непреодолимо вовлекается в русло единственно возможного вывода: души нет, душевная жизнь человека, его творчество, вдохновение – все это лишь более высокая ступень простого рефлекса. Богу с этим рефлексом делать нечего»[407]. Массовый гипноз в кинозале также не скрывался от общественности.

Как минимум в крупных городах советская публика привыкла к открытости научных лабораторий и используемых ими приемов. Журналы о кино информировали публику не только об истории научного фильма, но и о современном применении кинематографии в науке. Например, о деятельности Лаборатории № 1, фотокиностудии Центрального института труда в Москве, в котором Алексей Гастев снимал на пленку движения во время работы[408]. Другой журнал – «Наука и искусство» – также писал параллельно о научных и художественных учреждениях, а также о методах их исследований[409]. То, что искусства были подходящим полем для исследования, очевидно, не вызывало ни у кого вопросов. И наконец, научно-популярное издание «Вестник знания», редактируемый самим Владимиром Бехтеревым, просвещал широкую общественность об экспериментальных исследованиях наиболее радикальным образом. Одна из его постоянных колонок носила название «Практическая физиология для любителей» и предлагала читателям то объяснение рефлексологии на примере дрессировки мышей, то устройство нервной системы на примере подробной инструкции по препарированию нервов и мышц лягушек (ил. 28). Чертежи и инструкции по сооружению рефлексологических камер и систем электрических сигналов побуждали к подражанию и самостоятельным экспериментам. Если у вас была под рукой лягушка, то, следуя этим чертежам, можно было подробно изучить мышечную и нервную систему этого земноводного как в нормальном состоянии, так и без головы[410]. Физиологические эксперименты печатались для развлечения и самостоятельного обучения по вечерам после работы. Так же как и в случае с киноинструкцией по рефлексологическому образованию Пудовкина, читатели Бехтерева должны были не только понять, что представляют собой рефлексы и эксперименты, но и получить опыт экспериментирования. Не только сухой стиль изложения этой инструкции в жанре «сделай сам», но и иллюстрации, демонстрирующие резекции органов, очень напоминают «Механику головного мозга». Здесь, как и в фильме, все не поддающиеся фотографической репрезентации процедуры точно так же были представлены последовательностью схем, шаг за шагом раскрывавших процессы, которые физиологи не могли увидеть, хотя они им и были уже известны. Схемы наглядно демонстрировали промежуточные этапы физиологических процессов, которые в потоке событий при эксперименте были не видны либо из‐за того, что проходили внутри подопытного организма, либо потому что их невозможно было остановить. Как это ни парадоксально, научное кино на ранних этапах своего развития оказалось не в состоянии визуализировать внутренние процессы, как и остановить протекание физиологического эксперимента, хотя воспринимало себя как «живую фотографию» и обещало расширить восприятие во времени и пространстве[411].

Ил. 28. Слева: нервно-мышечный препарат лягушки и рефлекторный механизм задних конечностей. Справа: операция над обезглавленной лягушкой. Ориентировочная схема позвоночника и нервов конечностей (Вестник знания. 1925. № 5, 7, 8)

Сравнение «Механики головного мозга» с научно-популярными работами Бехтерева оказывается не таким уж притянутым за уши: если внимательно рассмотреть некоторые сцены в фильме, след от них ведет нас прямо к Бехтереву. Он так же, как и Павлов, занимался изучением условных рефлексов, определял их, однако, как сочетательные[412]. Он также стремился к «объективной психологии», исключавшей любой вид субъективного самонаблюдения, однако совершенно в противоположном направлении: тогда как Павлов ограничивался внутренними, не подконтрольными сознанию процессами, Бехтерев включал в рассмотрение также и «внешние или объективные свидетельства человеческих переживаний и реакций»[413]. Свой метод он назвал рефлексологией, тем самым обозначив стремление распространить свою работу на «изучение реакций как на все органические, так и неорганические параметры», а также исследование движения и мыслей, объединив физиологическое и психологическое знание в одном универсальном подходе. Этот подход должен был помочь при нервных болезнях, переутомлении, а также обещал освобождение от алкоголизма или зависимости от секты[414]. Целостный подход Бехтерева проявился уже в период учебы. И Бехтерев, и Павлов (хотя последний был на восемь лет старше) учились в Лейпцигской лаборатории экспериментальной физиологии Карла Людвига. Кроме того, Бехтерев изучал анатомию мозга в классе ученика Людвига – Пауля Эмиля Флексига, нейрофизиологии учился у Жана Мартена Шарко в Париже, а экспериментальной психологии – у Вильгельма Вундта. Его первый значительный успех в России был связан с довольно далекими темами: исследования болезни спины, которая до сих пор называется нейрофиброматозом Бехтерева, и техники гипноза для лечения алкоголизма, которые до сих пор пользуются необыкновенной популярностью[415]. После своего возвращения из‐за границы в 1895 году Бехтерев сразу получил кафедру психиатрии в Казани, в одном из первых городов, где после революции возник Институт научной организации труда, вместе с которым он с 1923 года, уже живя в Петрограде, издавал журнал «Вопросы психофизиологии, рефлексологии и гигиены труда»[416].

За тридцать лет Бехтерев не только неразрывно связал психологию с нейрофизиологией и морфологией, но и заменил ее на рефлексологию[417]. Ко времени съемок «Механики головного мозга» Павлов обратился к изучению сна и гипноза – темам, являвшимся предметом многолетних исследований, возможно, единственного его серьезного конкурента в России. Но в своем Психоневрологическом институте в Ленинграде Бехтерев не только изучал проблемы развития рефлексов у детей[418], он также использовал кино- и фототехнику в своей работе. Он включил в учебный план института как естественнонаучные, так и гуманитарные предметы и ввел общую для всех специализаций первую ступень обучения, где наряду с социологией, экономикой, юриспруденцией и философией студенты изучали историю искусства и литературу[419]. Вследствие этого в новаторском институте Бехтерева, задуманном как «объединенная научная организация всех нейропсихиатрических медицинских дисциплин»[420], кинорежиссеры учились вместе с невропатологами, а невропатологи использовали в работе кинокамеру. В конце концов он основал на базе своего Института по изучению мозга и психической деятельности лабораторию по изучению труда, в состав которой включил киномастерскую «с целью тщательного анализа» трудовых движений, музей для исследования «труда и личности трудящихся, который служил популяризации и представлению всех научных результатов изучения труда», а также отделение детской рефлексологии – и все это располагалось на расстоянии всего лишь километра по прямой