Бармен отеля «Ритц» - Филипп Коллен

Коммунизм никогда не увлекал Франка Мейера, скорее напротив. Он, всего добившийся сам, не доверяет коллективной борьбе, он видит в большевиках помеху, что-то вроде путчистов, стремящихся разрушить общество. Как и Петен, он презирает коммунистов. Это антифранцузы. И внезапно перед лицом действительности, этого наступления немцев на русских, он понимает, что у него те же противники, что и у нацистов.

– Во всяком случае, – продолжает Бедо, – начавшаяся операция приковывает всеобщее внимание и меняет баланс сил. И я, наконец, стану техническим советником правительства Виши: мне только что сообщил об этом сам Фернан де Бринон[10].

Вторжение в СССР подтверждает и группа офицеров вермахта, спустившихся в бар. Сегодня вечером здесь вряд ли будет людно. Жоржу и Лучано это не сильно нравится: меньше заработка, меньше чаевых. Тем временем Бедо заказывает второй виски и явно записывает Франка в свои конфиденты. Теперь он рассказывает ему про свой «чертов американский паспорт», до сих пор вызывающий подозрения у людей в Виши, про супругу, которая его все время пилит, про грудь Бланш Озелло, которая кажется ему все аппетитнее, и про Габриэль Шанель, которая втягивает его в крестовый поход против свои компаньонов-евреев.

Бар опустел, Франк уже отпустил Жоржа и Лучано, но Бедо просит налить ему по последней. На Франка внезапно что-то находит, и он увеличивает дозу Джека Дэниэлса. Он называет этот коктейль «Бокал сердечных тайн»: всего через несколько минут после того, как Бедо обмакивает в него губы, он сообщает ему важнейшую информацию:

– Со всеми этими историями я совершенно забыл про господина Зюсса! Я встретил его вчера вечером в холле отеля. Похоже, бедолага по горло завален делами. Носится по Парижу как загнанный заяц! По слухам, в окружении Геринга к нему уже не так благосклонны. Хабершток шепнул мне на ухо, что гестапо очень заинтересовалось прежней жизнью Зюсса в Вене. Нацистские ищейки выясняют причины его переезда в Париж три года назад. Может, он скрывается? Может, он антинацист, коммунист или вообще еврей? Поверьте, этот дорогостоящий лакей недолго будет фанфаронить!

Насколько достоверны эти слухи?

И вдруг Франк ощущает растущее желание принять предложенную Виконтом сделку. В нем заговорил инстинкт: если Бедо так ненавидит Зюсса, то, видимо, Виконт не так уж плох.

Теперь он знает, как поступить. Он защитит Бланш и будет копить деньги, дабы оградить себя от всевозможных Бедо, кишащих вокруг маршала Петена. Виконт прав: с его поддержкой нужно считаться. А остальные опоры у Франка шаткие. Шпайдель – прежде всего человек военный, послушный приказу; Жорж ходит по натянутой проволоке и балансирует между моралью и искушениями; а что касается Клода Озелло, то он либо торчит на кухне и занимается вареньем или баклажанами, либо безвылазно сидит в номере и пережевывает все те же мысли.

Лучше раскаиваться в содеянном, чем жалеть об упущенном, решает он. И даже если это решение не принесет Мейеру ни радости, ни денег, оно хотя бы даст ему сегодня возможность выспаться! Раскаяние или сожаление отложим на потом.

10

15 июля 1941 г.

Операция «Барбаросса» – главный сюжет этого лета. С 23 июня пресса только и твердит, что про успехи вермахта и разгром Сталина! Сегодня объявлено, что он сбежал из Москвы. Даже тема дефицита продовольствия отошла на второй план.

И это при том, что вина не хватает даже в Бордо и в средиземноморском Безье.

В отеле «Ритц» Герман Геринг просто одержим Восточным фронтом. Он приехал провести на Вандомской площади выходные. «СССР не продержится и четырех месяцев!» – повторяет он направо и налево. Элмигер тем временем восстанавливает порядок в рядах сотрудников блока питания и обслуживания номеров; он провел ряд увольнений и готовит новичков, доверяя Зюссу только снабжение.

Ритм работы бара замедлился. Традиционная клиентура на лето переехала на морское побережье. Пляжи Нормандии и Бретани недоступны, но все равно. Многие сумели раздобыть пропуски в свободную зону, на Ривьеру.

А Франк остается в Париже. И спит все так же плохо. Неделю промаялся с зубной болью, теперь подключился страх. За три недели он добыл для Зюсса два фальшивых паспорта и три пропуска на юг.

Детали взаимодействия были обсуждены с Ферзеном в конце июня, в какой-то распивочной у вокзала Сен-Лазар, где их вряд ли кто узнал. Цена вопроса – несколько сотен марок за документ, вся сумма поступает в карман изготовителю фальшивки. Пока что Мейеру пришлось выдать всю сумму авансом из своих, и он не знает, как аккуратнее получить деньги с Зюсса. Ферзен уверяет, что категорически не хочет брать за посредничество, Франк верит в его искренность и собирается отблагодарить дипломата бутылкой хорошего коньяка – Дени-Муни или Шато-Шеваль Блан, которого тот был так долго лишен. В плане снабжения отель «Ритц» может дать фору даже дипломатам…

Они встречаются по воскресеньям, два раза в месяц, в саду возле шведского посольства. Бармен прогуливается там с чемоданчиком, совсем не похожим на дипломатическую почту и вдобавок полным банкнот, но пока что его никто не обыскивал. Взамен он получает фальшивые документы. Их оставляют в разных кафе, которые за несколько рейхсмарок готовы служить «почтовым ящиком». «Нас ни в коем случае не должны видеть вместе», – сказал Ферзен, но все же он как-то зашел в «Ритц», чтобы лично поприветствовать Штюльпнагеля. В конце вечера среди программок скачек обнаружились два консульских пропуска в не оккупированную немцами зону. «Если темп не ускорится, – думает Франк, – это еще терпимо». Вот только его периодически бросает в пот, и он устал постоянно лавировать, врать Шпайделю и Штюльпнагелю, которые стали настоящими завсегдатаями бара и по-свойски подсаживаются прямо к стойке, вот как сегодня вечером.

– А где находится этот Сен-Бриек, герр Мейер?

– В Бретани, господин полковник.

– О! Вы угадали, господин генерал.

Двое немцев поужинали гребешками из Сен-Бриека, фламбированными арманьяком, запили их Sylvaner Saint-Hippolyte 1937 г. и теперь сидят, потягивая грушевую водку. Неплохая жизнь у офицеров вермахта в Париже! Франк вполуха прислушивается к беседе, попутно готовя два коктейля Bee’s Knees для Лоры Корриган и ее подруги, сидящих в глубине зала.

– Геринг уехал, но он дал импульс мародерам, – делится с собеседником Штюльпнагель. – Целая шайка подонков из наших рядов хозяйничает в Париже и все прибирает к рукам! А нацистская партия их покрывает.

Полковник пожимает плечами, как бы говоря: ну что тут поделаешь?

– Мы берем дань победителя, и мне это кажется вполне нормальным, Шпайдель. Франция душила