Еврейский мир. Сборник 1944 года - Коллектив авторов -- История

будущее, тенденция развития после победоносного завершения войны демократиями пойдет в сторону, если не «глобальных» и универсальных, то все же решений более общих, захватывающих множество стран и целые континенты. Мир, как и война, все очевиднее становится единым и неделимым. Если и величайшие в мире державы оказались не в силах сохранить мир для себя, тем более это было не по силам менее крупным и малым; и тем безусловнее зависимость самого существования всех меньшинственных групп от общей организации мира после войны. Досужий историк подсчитал, что до нынешней войны мир был связан 25 тысячами международных конвенцией, которые защищали личные и групповые, частные и общественные интересы. Международная конвенция против антисемитизма только на единицу увеличила бы общее число уже. заключенных конвенций.

Когда создавалась Лига Наций, коллективная безопасность мыслилась, как продолжение вовне, за пределы отдельных государств, безопасности, гарантированной в международном порядке государствам, входящим в Лигу, и меньшинствам, входящим в состав отдельных государств. Правовой статус меньшинств оказывался элементом общего правопорядка. Внутренняя «безопасность» для меньшинств служила одной из предпосылок внешней безопасности государств, гарантированной Ковенантом Лиги.

Та же проблема станет при организации мира после нынешней войны. И те, кто окажется на положении меньшинств, будут по прежнему заинтересованы и во внешней, и во внутренней «безопасности» — личной, групповой, общекультурной. В этом в первую очередь будут заинтересованы, конечно, евреи, разбросанные по всему миру и при всех территориальных переделах обреченные остаться на положении меньшинства. Положением евреев мотивировалась ведь и после прошлой войны необходимость общей охраны меньшинств в международном порядке. Но, странным образом, честь и достоинство членов меньшинств не были тогда включены в каталог прав, которые были признаны подлежащими международной охране по договорам и декларациям 1919 и последующих годов. Тогда казалось, что если охранить жизнь, свободу, исповедание, имущество, гражданство, язык, социально-благотворительные учреждения членов меньшинств, — все остальное приложится. Последующие события показали, что это было заблуждением. Диффамация меньшинств и, в частности, евреев была направлена не только против их морального и духовного облика, против их чести и достоинства; она служила и путем и средством к формальной — по закону и фактической — в быту и на практике — дискриминации евреев.

Нет ничего легче, как ограничить в правах опозоренных и обесчещенных. Здоровое общественное мнение не может не ощущать, как насилие над собой, претензии обесчещенных или их гуманных покровителей на допущение к пользованию благами хозяйственной жизни, а тем более и совместному строительству государства и культуры. Для всякого неискушенного и нормального правосознания совершенно проста альтернатива: либо евреи равноправны со всеми членами общежития, и тогда должны быть защищены их первичные права на честь и доброе имя; либо эти права не заслуживают охраны власти и закона и диффамация групп дозволена, и тогда уже не приходится возмущаться и жаловаться на фактическую дискриминацию меньшинств даже в самом демократическом государстве.

Так борьба с антисемитизмом и диффамацией меньшинств становится предпосылкой, логической и правовой, признания равноправия за всеми гражданами без различия исповедания, происхождения, расы, цвета.

Антисемитизм не единственный социальный бич; он даже не единственный, который отравляет не тело, а дух. И в отношении к международной борьбе с антисемитизмом нетрудно предусмотреть возражения, которые возникают каждый раз, когда ставится вопрос о международной организации борьбы с социальным бедствием.

Скажут, конечно: международная конвенция против антисемитизма не может быть снабжена санкцией против ее нарушителей; она не будет, поэтому, и соблюдаться. — Но разве это возражение против данной конвенции? Если возражение имеет какой-либо смысл, он состоит в отрицании всякого рода конвенций, и вообще всех норм международного и конституционного права! Что конвенции часто нарушаются, это верно; но этот факт говорит не против конвенций, а в пользу создания условий, благоприятствующих и обеспечивающих их максимальное соблюдение.

Другого порядка возражение: конвенция вызовет сопротивление со стороны государств, ревниво относящихся ко всякому посягательству на то, что они считают своей монополией, — подлежащим исключительно их суверенитету. — Но речь идет ведь о международном соглашении о совместной борьбе против диффамации и антисемитизма, а вовсе не о принуждении к такого рода борьбе. Уже римляне знали, что Volenti non fit injuria, — нет несправедливости, если добровольно приемлешь. К тому же теперь как будто стало общим местом, что одной из причин общей катастрофы, постигшей Европу и мир, была противоестественная попытка организовать мир на началах коллективной безопасности и, одновременно с тем, сохранить в неприкосновенности национальные суверенитеты. И после этой войны либо все останется более или менее по старому, как было, либо реорганизация международного порядка должна будет коснуться и «суверенитетов».

Не надо думать, что международная конвенция о борьбе с социальным злом предполагает непременно унификацию внутреннего законодательства договорившихся о совместной борьбе государств. Наоборот, очень часто конвенции содержат специальные оговорки о том, что соглашение ни в чем не меняет существующие в отдельных государствах процессуальные законы. Встречаются специальные оговорки и относительно норм материального права.

Не следует думать, что конвенция против антисемитизма должна заключать в себе одни только меры пресечения и репрессии. В опыте имеются случаи, когда международное соглашение начиналось с обязательств взаимного осведомления о принятых каждой стороной мерах противодействия бедствию, и лишь в последующем стороны приходили к принятию совместно и мер борьбы.

Могут сказать и, конечно, скажут: конвенция против антисемитизма не так легко поддается точному и для всех одинаково приемлемому определению. — Аналогичное возражение представляли и противники других конвенций. Но следствием оказывался не отказ от конвенции, а включение в нее специальной статьи, о том, что «Высокие договаривающиеся стороны признают, что каждому государству дозволяется придать слову смысл, который оно (государство) найдет соответствующим». И в уголовных кодексах отдельных стран — даже в таком разработанном, как былой германский, — встречаются случаи, когда наказуемое деяние не определено точно, что не останавливало суд от возбуждения преследования и наложения кары за предусмотренное законом правонарушение.

Можно привести целый ряд международных конвенций, которые могут служить материалом и образцом для конвенции против антисемитизма: конвенции для упразднения недозволенной торговли опиумом и другими опасными снадобьями; конвенции для упразднения торга женщинами и детьми; конвенция для упразднения фальшивых денежных знаков; конвенция для облегчения циркуляции фильмов воспитательного характера; конвенции для упразднения обращения и торговли порнографическими изданиями; и т. д. Когда обсуждался в Лиге Наций вопрос об ограничении вооружения, конвенция о международной организации борьбы с наркотиками приводилась не только в качестве иллюстрации, но и как юридическая аналогия в пользу того, что такого рода международное соглашение возможно и осуществимо5).

Известно выражение атеистов и противников клерикального воспитания масс: религия — опиум для