Еврейский мир. Сборник 1944 года - Коллектив авторов -- История

немецкие зверства. Куда делась мировая совесть и, что еще удивительнее, — куда делось естественное братское чувство солидарности между евреями? Мы слышим различные объяснения. Говорят, что, начиная с первой великой войны, человечество привыкло к запаху крови, что человеческая жизнь подешевела и исчезло гуманитарное уважение к человеческой личности. В то же время в результате войны повсюду вырос культ грубой силы и преклонение перед ее героями. Поэтому не удивительно, что престиж еврейского народа низко пал. На весах международной политики мы находим только еврейские жертвы; у нас нет ни танковых дивизий, ни военных крейсеров, ни бомбовозов, и потому с нами так мало считаются в совете народов. Тем не менее, было бы большой ошибкой сваливать всю вину на чужих. И мы сами и, в первую очередь, пятимиллионное еврейство Соединенных Штатов несет значительную часть вины за то, что крики наших братьев из Европы не дошли до остального мира, что их кровь бесшумно была покрыта землей. Даже в наше жестокое время у людей остались еще искры совести, и мы должны были бы сделать самые отчаянные усилия, чтобы раздуть эти искры человечности и Превратить их в пламя протеста против зверского обращения с беззащитными евреями и в горячий укор против преступного равнодушия демократических стран к неописуемым ужасам.

Может быть, что и самые горячие протесты Англии и Америки не произвели бы впечатления на Гитлера, и что все наши старания и усилия оказались бы бесплодными. Тем не менее мы обязаны были выполнить наш долг и тогда; а теперь, пока живы остатки европейского еврейства, мы не должны покладать рук и спасать кого можно. Нет сомнения, что при надлежащей активности мы могли бы за эти четыре года избавить изрядное число наших братьев от мученической гибели.

Пример Гитлера является страшной угрозой и для существования евреев в других странах мира. Если можно безнаказанно убить и ограбить всех евреев и таким простым способом разрешить еврейский вопрос, то у Гитлера найдется много последователей в наше время. Поэтому на окровавленных улицах Варшавы велась самоотверженная борьба не только за честь и судьбу европейских евреев, но и за весь еврейский народ. Мы должны, наконец, понять, что весь еврейский народ находится теперь в состоянии войны, самой жестокой и самой опасной войны за все время его долгой истории; поэтому нам давно пора отказаться от прежних методов еврейской политики, которые и в мирное время уже устарели.

Надо отрешиться от всяких иллюзий. Многие утешаются мыслью, что в конце концов большинству еврейского народа удастся спастись от теперешнего потопа, что около 9 миллионов евреев живут вне пределов немецкой оккупации и до них не дойдет рука убийц. Поэтому, по мнению многих еврейских политиков, не может быть речи об опасности для существования еврейского народа. Но, к сожалению, и это утешение имеет для нас малое значение, потому что истребленная часть еврейского народа была важна не только своею численностью, но и своими качествами. Евреи Польши, Западной России и Украины были центром нашего народа. Здесь были источники национальной культуры и общественной жизни. Наша трагедия состоит в том, что погибла самая здоровая и сильная отрасль еврейства, которая морально и духовно питала весь народ. Невольно возникает страшный вопрос: можем ли мы верить в еврейскую будущность, когда самая важная часть народа потерпела такой тяжелый удар? Никогда еще в течение долгих веков нашей истории опасность для нашего существования не была так велика, поэтому так велика и историческая ответственность американского еврейства, являющегося теперь самою крупною частью народного тела.

Мы, американские евреи, теперь находимся также на краю исторической пропасти, но у нас речь идет не о физической, а о духовной гибели. Еврейская общественность до сих пор не отдает себе полного отчета в крупных переменах, которые произошли в еврействе за последнее полустолетие. Пятьдесят лет тому назад в восточной Европе жила еще добрая половина еврейского народа, и национальная жизнь была в полной силе. Еврейская интеллигенция тогда ставила себе главной задачей внести на еврейскую улицу элементы европейской культуры, открыть, так сказать, окна еврейск. гетто и пропустить потоки света и чистого воздуха в замкнутый еврейский мир. Надо было «обмирщить» еврейского человека, который страдал от слишком большой концентрации юдаизма. Интеллигенция тогда в старое доброе время до и во время русской революции жила в настроении всемирной весны: нам тогда казалось, что все наши красивые мечты вскоре осуществятся, и мы не видели никаких опасностей для еврейского народа.

Наши надежды не оправдались. Нас постигли несчастья и казни, которых мы не ожидали и не могли себе представить. И особой трагедией явилось еще то, что в минуту самых тяжких испытаний мы оказались такими бессильными. Поэтому, когда мы задаемся мыслью о проблемах будущности еврейства, мы должны прежде всего составить себе представление о положении евреев на завтра после окончания войны. Тяжело теперь говорить об европейских евреях. Немногочисленные остатки, которые спасутся из рук убийц, еще долго будут нуждаться не только в материальной, но и в моральной поддержке. Мы не можем ожидать, что это несчастное поколение сумеет собственными силами воссоздать еврейскую жизнь. Обратимся к двум другим центрам еврейской жизни — к России и Соединенным Штатам, там пред нами предстанет совсем иная проблема. В течение последнего двадцатилетия между двумя войнами в этих странах выросло поколение, почти целиком оторвавшееся от еврейской жизни и чуждое всем еврейским проблемам. А между тем это поколение, которое воспитано в критическую пору долгого перемирия и которое вернется теперь обратно с полей битв, должно определить будущую судьбу еврейского народа!

Старшее поколение, пионеры новой еврейской жизни, проглядело, что выросло новое поколение с еврейскими симпатиями, но с ничтожным количеством еврейских знаний и еврейской культуры; мы не заметили, как мало мы подготовили новых людей к еврейскому историческому призванию. Наша современная молодежь знает, что значат еврейская трагедия и еврейское горе, но она не знает и не может понять, в чем смысл этих бесконечных страданий и многовековой борьбы евреев за историческое существование. Наша главная ошибка состоит в

том, что мы все еще повторяем мотивы чудной весны во время жестокой бури и страшной стужи на еврейской улице. Тогда, 40—50 лет тому назад, было вполне уместно раскрывать окна гетто. И если жестоковыйные евреи тогда ни за что не хотели впускать струи свежего воздуха из внешнего мира, мы, конечно, были вправе иногда и ломать стекла в окнах. Но теперь, когда от мороза застывает кровь в еврейских домах, наша важнейшая задача согреть еврейские сердца, поднять дух еврея. Еврейская