Империя порока. Блудницы, проститутки и содержанки в царской России - Ника Марш

Осокина, который оказался ни в чем не виноват, отпустили на свободу. Яков Казенов получил денежное вознаграждение за помощь в поимке преступника. А Радкевича ждало психиатрическое освидетельствование. Семь врачей не могли прийти к единому выводу, безумец он или вменяемый человек с жестокими наклонностями.

На допросах парень хвастался. Рассказывал, что около тридцати раз совершал покушения, но не все удались. Говорил, что в одной из гостиниц дело едва не сладилось, но девушка убежала в испуге. Кого-то он даже пожалел! А выбирал – принципиально – самых красивых брюнеток. Во время исповеди Радкевич улыбался. Особенно нравилось ему описывать сам процесс убийства и те чувства, что он испытывал в тот момент. Слушать хрипы жертвы доставляло ему особенное наслаждение… Маньяк чувствовал власть…

Прежде чем был вынесен приговор, Радкевич провел за решеткой два года. Когда ему дали возможность высказаться в последний раз, парень утверждал, что сама природа создала его таким. Он – ее больное порождение, ошибка! Сумасшедшим себя не считал и заявил, что предпочел бы только два пути – или полную свободу, или каторгу.

Ему назначили наказание в виде восьми лет каторжных работ. Срок снизили по причине юного возраста – Николаю не исполнилось 21 года, а именно в такое время человек в Российской империи считался уже полностью ответственным за свои деяния. Однако никаких восьми лет не получилось. Другие каторжники расправились с жестоким убийцей. Можно ли это считать возмездием? Мне кажется, вполне.

В 1903 году дворянских прав был лишен тридцатилетний офицер Вячеслав Асташов. Молодой мужчина, принадлежавший к хорошей фамилии, имеющий награды за воинскую доблесть, пользовался интимными услугами крестьянки Александры Егоровой. «Желтобилетница» обслуживала его частенько «в кредит», поскольку Асташов был молод и приятен внешне. Но в какой-то момент потребовала от клиента уплатить весь накопившийся долг. Взбешенный и не слишком трезвый офицер нанес проститутке роковой удар кортиком. Его понизили в правах и приговорили к двум годам тюрьмы.

Еще одно громкое, хотя и не серийное убийство произошло в 1890 году. Певица Мария Висновская была застрелена своим любовником, офицером Бартеневым. Необычность ситуации заключалась в том, что изначально планировалось двойное самоубийство, а вовсе не то, что произошло… По всей видимости, участники драмы в какой-то момент чрезмерно увлеклись одурманивающими препаратами, которые широко использовались в России. Некоторые продавались по рецепту, но достать их не составляло никакого труда. Морфинисты стали нормой жизни, от наркотика едва не погиб писатель Михаил Булгаков (о чем даже написал произведение, ведь лучше других понимал, как страшна зависимость). Про таких людей популярный в XX веке певец Александр Вертинский написал в «Кокаинетке»:

Что вы плачете здесь, одинокая глупая деточка,

Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?

Вашу тонкую шейку едва прикрывает горжеточка.

Облысевшая, мокрая вся и смешная, как Вы…

Мария Висновская пела и танцевала, чем зарабатывала себе на жизнь. Другим источником ее дохода являлась торговля собственным телом. И хотя у Марии не было официального «желтого билета», офицер Бартенев прекрасно знал, какие услуги предоставляет его любовница почитателям после вечерних выступлений.

Это бесило его. Бартенев увлекся Висновской до такой степени, что предлагал ей выйти за него замуж. Однако певичка со смехом отказала кавалеру.

Она не строила далеко идущих планов, а наслаждалась молодостью, красотой и теми дивидендами, которые они ей приносили. Вдобавок ко всему употребляла опиум и, находясь под его воздействием, становилась склонна к экзальтации. Во время одного из таких «сеансов» Висновская предложила Бартеневу двойное самоубийство: он убьет ее, а потом покончит с собой.

Чтобы все прошло как по маслу, Мария выпила опиум и моментально уснула. Тогда офицер взвел курок…

Он застрелил спящую женщину, но сделать то же самое с собой не смог. Бартенева задержали, осудили и приговорили к каторге. О его преступлении много писали, особенно отмечая падение нравов и зловещую силу опиума, толкающего людей на дикие поступки.

Опасность профессии проститутки была связана еще и с тем, что женщины часто становились совершенно бесправными рабынями в руках хозяев. Непокорных, не желающих подчиняться владельцы борделей намеренно держали в страхе. Они прибегали к настоящему шантажу: станешь проявлять неповиновение – обвиним в тайной проституции. А значит, сдадим полиции, после чего оставалось ждать телесных наказаний или тюремный срок. Ужасы описывали красочно – вспоминали и о «кошках», и чуть ли не о сдирании кожи. Да и перспектива оказаться за решеткой никого не привлекала. Поэтому такой участи старались избежать всеми силами.

Именно страх заставлял многих молчать. В публичном доме Читы в начале XX века оказались три крестьянки – Яковлева, Селецкая и Шероглазова. Всех этих девушек заманили в «профессию» обманным путем. В 1904 году они искали работу по найму в хорошем доме и поддались на уговоры говорливой «рекрутерши», которая пообещала подыскать хлебные места. Уроженки Иркутска, они нисколько не смутились возможностью переезда в Читу – главное, там будет работа! Но уже по прибытии в чужой город оказались проданными в публичный дом Ивана Матвеева. Осознав, в какую передрягу попали, хорошенькие крестьянки пытались вырваться из этого страшного места, но им пригрозили «замарать паспорт» (то есть обвинить в подпольной, без билета, торговле телом, что обязательно приводило к наказанию). Правда, впоследствии история о насильном водворении в бордель все-таки выплыла. И история иркутских девушек сохранилась благодаря материалам как раз судебного дела. Дальнейшая их судьба, к сожалению, не прослеживается. Но вот что интересно: в Забайкалье почти 70 % проституток были… замужними женщинами. И торговать собой их заставляли – от безденежья и невозможности устроиться – собственные мужья. А например, столичные, петербургские проститутки, наоборот, в большинстве своем оставались свободными.

В том же Забайкалье, как свидетельствуют архивные данные, публичные дома нередко закрывались из-за многочисленных жалоб работающих женщин. Тогда начиналась проверка, после чего выяснялись причины недовольства: измывательства со стороны хозяев, тяжелые условия работы и практически полное отсутствие заработка – все подчистую забирали владельцы борделей. Притом что «нагрузка» у девушек была впечатляющей – куда больше, чем у их «коллег» в Центральной России. В тех далеких от центра краях мужское население заметно превышало по численности женское. И спрос на услуги проституток оставался стабильно высоким.

Но случалось и обратное – проститутки тоже совершали преступления. Расправлялись с сутенерами, которые били их и издевались. В алкогольном или наркотическом дурмане нападали на хозяек публичных домов. Иные мстили за то, что их склоняли к разврату. Как правило, у преступлений имелась «почва».

28 января 1907 года в городе Казани после пьяной ссоры с «подопечной» был убит сутенер Белов. Сам из крестьян, он переехал в большой город и подвизался в деле интимной продажи. Его возлюбленная Мачалова (имя в материалах дела не сохранилось) неоднократно жаловалась на дурное обращение с ней и однажды схватилась за нож. Нанеся несколько ударов и поняв, что натворила, проститутка подговорила человека, чтобы перенести Белова на улицу. Там его и нашли – посреди Расстанной. Серьезно раненый, мужчина еще мог говорить и сумел рассказать о произошедшем. Надо сказать, что правосудие обошлось с Мачаловой очень мягко. Ей дали только шесть месяцев тюрьмы, учитывая контекст произошедшего.

Происходили и конфликты между проститутками, работавшими в одном заведении: от перепалок и рядовых склок с выдиранием волос и пощечинами до откровенных избиений. Интересно, что в некоторых городах решать такие вопросы должен был… все тот же врачебно-полицейский комитет. В уставе Пермского комитета, а также Царицынского и Александровского прописали, что члены комитета обязаны рассматривать взаимные жалобы проституток или «работниц» на хозяек.

Иные «бабочки» не могли удержаться от соблазна присвоить себе чужое. Тридцатилетняя москвичка Е. Иванова получила тюремный срок, потому что обокрала посетителя борделя, где сама же и работала. А Марфа Савенова из Новгорода, поступившая проституткой в столичный дом терпимости в 1870 году, утащила деньги у его владелицы. И тоже попалась и была осуждена.

Некоторые проститутки работали в паре с ворами и грабителями, которые пользовались беспомощностью клиентов «помощниц» и вычищали их кошельки. Зазывая на улице мужчин, «бабочки» приводили тех в трактиры или гостиничные номера, где впоследствии совершалось ограбление. Некоторых старались как следует напоить или попросту давали напиток с заранее