Стёжки - Эльжбета Чегарова

при жилье, а ей, поскольку дед построил дом на три квартиры, после генеральских хором приходилось ютиться у матери. Между собой невестки поддерживали хорошие отношения, тетя Нина рассматривала свадьбу племянницы Оли как шанс для дочерей Лены и Наташи, поэтому тетя Галя попросила старшего зятя, который работал в Балтийском морском пароходстве, позвать неженатых приятелей. Федя позвал Сашу, и он оказался за столом напротив меня. Между нами стояла ваза с гвоздиками, я его заметила, когда он переставил цветы в сторону. И хотя тетя Нина совестила меня в сторонке (у тебя три брака уже было, дай девкам замуж выйти!), через полгода мы поженились. Его сильно впечатлил мешок писем (я получила больше пятисот предложений, среди них была пара трогательных), и он стоял рядом, когда позвонил Бочкин.

– Привет, Игорь. Я выхожу замуж.

– За кого?

– За хорошего человека.

После этого Саша был готов носить меня на руках.

57

К девяносто второму отец успел достоять в очереди на садовый участок, обменять квартиру на Петроградской стороне на чуть побольше в Алуште и переехать на постоянное место жительства в Крым. Он, как все советские люди, любил Черноморское побережье, а неожиданное украинское гражданство принял тепло – всегда питал слабость к песне «Ніч яка місячна» и даже мог растрогаться от нее, если бывал пьян.

Участок в Лейпясуо садовым мог назвать лишь законченный мечтатель, возможно, лет через десять тут что-нибудь бы заколосилось, но в тот момент, когда мы приехали смотреть переданную в управление недвижимость, он представлял собой мокрый квадрат, утыканный пнями. Плешь, сбритая под садоводство для работников торга, зияла среди богатого зеленого покрывала Карельского перешейка. Отец был страстным грибником (когда мы приезжали на какой-нибудь полустанок на последней электричке, чтобы успеть собрать утренние грибы раньше всех, он прыгал в заросли с фонариком и вопил: «Смотрите, какой крепыш!»), поэтому участок в родном болоте перед отъездом на чужбину он продавать не стал.

Мы немного туда поездили (выкорчевали пни, прорыли дренажную канаву, на оплаченный отцом сруб приколотили крышу), но вскоре энтузиазм иссяк – это чертово болото было ненасытно.

После того как с замужеством было решено, засвербел квартирный вопрос. Через газету «Из рук в руки» нашелся желающий (видимо, тоже страстный грибник) обменять свою трехкомнатную квартиру в Петергофе на наши двадцать три метра в коммуналке, участок в Лейпясуо и машину в придачу. Да, у нас появилась машина – из последнего перед свадьбой рейса Сашка привез подержанный «Вартбург», купленный за четыреста марок. Это было так круто – откатать свадьбу на собственной машине. Накануне заехал Федя (он согласился на роль водителя), чтобы опробовать иномарку. Мы залезли в салон и поехали кататься по Мурину. Все было отлично, пока мы не доехали до горки. С трудом, натужно автомобиль взобрался наверх, мы выдохнули, а потом ликовали, когда машинка покатилась вниз без всяких усилий, как вдруг передний обзор закрылся чем-то зеленым! Вихрь, созданный стремительным движением, поднял передний капот и опрокинул его на лобовое стекло. Оно хрустнуло, и от левой стойки до правой пролегла безобразная трещина.

Лейпясуо – поселок с одной улицей под Выборгом, до 1939 года входящий в Финляндскую губернию.

Дословно Лейпясуо переводится как «хлебное болото»: по одной версии, название связано с растениями местного болота, которые употребляли в пищу в голодные годы, по другой – из-за железной дороги, строительство которой обеспечило местных жителей заработком.

После войны, когда поселок перешел в состав СССР, делалось несколько попыток переименовать деревню и станцию, но в итоге сохранилось первоначальное название.

Найти желающего на такой обмен было редкой удачей, мы кинулись просить отца продать нам участок в кредит. То ли под крымским пеклом болото Лейпясуо казалось оазисом, то ли мы не выглядели надежными заемщиками, отец отказал. Я подумала, что бабушка Клава сможет его уговорить, ведь такой выгодный обмен, и у нас будет наконец свое жилье.

«Етит твою мать, в двадцать пять лет она хочет отдельную квартиру!» – Я не могла поверить, что слышу это от генеральши. Дядя Петя из дальней комнаты гоготнул – ну и аферистки!

58

Выгодный обмен на Петергоф накрылся медным тазом, мы стали искать другие варианты.

У Саши бабушек уже не было, но имелась одинокая сестра бабки по матери, тетя Тоня. Ее маленькая комнатка в Купчине – это уже кое-что, у старушки не было детей, поэтому она безропотно согласилась переехать к племяннице в кооперативную квартиру на Охте (Саша еще до свадьбы съехал от матери ко мне).

Не могу вспомнить, по каким причинам, но в то время совершить такой обмен (тетя Тоня переезжает в двухкомнатную квартиру к племяннице, а сын племянницы едет в ее десятиметровую комнату в коммуналке) можно было только между родственниками, даже имелось специальное название – родственный обмен. Требовались доказательства родства, поэтому сразу после свадьбы мы поехали в страшную дыру – деревню Васильки Тверской области, разыскивать в церковных архивах метрику. Мы вышли из поезда в Красном Селе. За нами обещали прислать трактор, но приехал грузовик. Он должен был заправиться провизией для васильковской лавки и заодно подхватить городских приезжих. Эти семь часов в кузове я не забуду никогда: лихие кочки и ухабы ничто по сравнению с унылым ожиданием водителя, который останавливался в каждом селе, где проживали родственники или просто приятели, и всякий раз просил подкинуть ему из кузова новую бутылочку. Мы с тоской смотрели на стремительно пустеющий ящик водки и подсчитывали оставшиеся по дороге до Васильков населенные пункты.

К счастью, несмотря на пожар и войну, спаливших две трети церковно-приходских книг, наши сестрички в реестре нашлись, родственный обмен состоялся, и мы впервые пошли смотреть купчинские владения.

Дверь открыл небритый дядька в засаленной майке.

– Здравствуйте, мы ваши новые соседи! – мы старались с первых секунд произвести благоприятное впечатление.

Увы, получилось неважно, потому что следом за немедленными матюгами в адрес кроткой старушки в руках соседа сверкнул нож.

59

– Серега парень неплохой, все водка проклятая. После тюрьмы как вышел, так совесть совсем потерял, мать поколачивает. Я даже Люсе позвонить не могу, телефон в свою комнату поставил. – Тетя Тоня сидела на кровати, поджав худенькие ножки, и теребила в руках кусок одеяла. В комнате, несмотря на настежь открытое окно, висел едкий запах.

В те времена многие в карманах носили газовые баллончики. Мне такой Саша привез из Германии – на улице запросто можно было лишиться не только сумочки, но и