Пятая Французская Республика - Nicholas Atkin

масштаба стало возможным по нескольким причинам. Этому способствовало то, что Франция обладала централизованными структурами так называемого якобинского государства, что значительно облегчало вмешательство правительства. Первый план также многое позаимствовал из наработок режима Петэна, хотя приоритеты и философия последнего были совершенно иными. Планированию также способствовало желание строить заново после Освобождения, и оно было бы затруднено без широкомасштабных национализаций, которые произошли в 1944-46 годах. В то время как некоторые фирмы, например Renault, были присвоены в наказание за сотрудничество в военное время, другие поглощения, в частности в банковском и энергетическом секторах, были вызваны чисто экономическими причинами, что позволило государству в целом оказывать гораздо большее влияние на экономику, хотя было бы ошибкой считать, что планирование было хорошо отлаженной и бесперебойной операцией. Деньги США, как уже отмечалось, также были жизненно важны, как и первоначальная готовность французских левых к сотрудничеству. Возможно, в долгосрочной перспективе более важной была поддержка элиты, не только выпускников ENA, но и самих руководителей промышленности, многие из которых объединились в организацию работодателей Национальный совет французских патронатов (CNPF). Естественно, с подозрением относясь к вмешательству государства, которое напоминало о левых якобинских традициях, они успокаивали себя тем, что все планы были пронизаны сильной капиталистической этикой.

Как и в сельском хозяйстве, было бы неверно полагать, что вся французская промышленность подверглась капитальному ремонту и что малые предприятия исчезли. Хотя Франция стала свидетелем безумия слияний, так называемые "национальные чемпионы", например производитель алюминия Pechiney-Ugine-Kuhlmann, не сравнялись со своими иностранными коллегами. Renault была крупнейшим предприятием страны, но занимала двадцать второе место в мировой турнирной таблице. Как пишет Берштейн, к началу 1970-х годов около 1 500 компаний отвечали за 90 процентов французской торговли. Еще 45 000 предприятий, добавляет он, вообще не имели зарубежной торговли.43 Новый акцент на планировании и на третичном секторе экономики (банковское дело, страхование, компьютеры) привел, однако, к перестройке общества, особенно в традиционной правящей элите, которую часто называют буржуазией. Традиционно в нее входили капитаны промышленности, часто принадлежащие к семейным династиям, таким как текстильный гигант, которым управлял почтенный Марсель Буссак; представители финансовых профессий, включая биржевых маклеров; представители свободных профессий, среди которых врачи, юристы и ученые; занимающие высокие посты бюрократы; и владельцы крупной недвижимости - крупные землевладельцы. К ним присоединилась новая группа, по сути, высшие менеджеры, которые без труда перешли с государственной службы в национализированные и частные фирмы и чья численность более или менее удвоилась с 477 467 человек в 1954 году до 806 600 человек в 1968 году. По словам одного современника, представитель этого класса был "продуктом Парижа правительства, высшего образования, конкурсных экзаменов, советов директоров компаний, мира, в котором нет места семейным традициям и в котором каждый сам за себя".44 Для некоторых эта новая меритократия стала воплощением мечты Третьей республики об открытой элите, основанной на талантах, хотя социологические исследования показали, что большинство кадров было набрано из традиционных правящих семей, которые когда-то назывались знатными.

Ниже кадровых работников возник новый средний класс, получающий зарплату. Если раньше в средних слоях общества преобладали преуспевающие фермеры, мелкие предприниматели и местные государственные служащие, то с развитием третичного сектора стали появляться "белые воротнички" и менеджеры среднего звена, которые составляли от трети до двух пятых класса. В 1954 году их численность составляла 704 196 человек, а к 1968 году она возросла до 1 197 360 человек. Это был честолюбивый средний класс, почти исключительно городской, стремящийся выделиться из среды рабочих и желающий воспользоваться преимуществами нового потребительского образа жизни. Многие из них были сыновьями и дочерьми ремесленников, крестьян и мелких лавочников, стремившихся улучшить свое положение и проложить путь, отличный от пути своих родителей, хотя следует подчеркнуть, что большинство из них все же были отпрысками менеджеров среднего звена. Социальная мобильность, возможно, и была частью trente glorieuses, однако оставался "стеклянный потолок", благодаря которому было крайне сложно войти в элиту.

Оставался рабочий класс. Всегда неоднородная группа, он подвергся еще большему расслоению. В упадке оказались те, кто принадлежал к старым отраслям промышленности, таким как черная металлургия, угольная, сталелитейная, текстильная и железнодорожная, подвергшиеся процессам рационализации в 1960-х годах и ставшие жертвами сокращений десятилетие спустя. Если в 1947 году во Франции насчитывалось около 330 000 шахтеров, то в течение следующих восьми лет было уволено 70 000, а спустя 30 лет уголь добывали всего 33 000 человек.45 Численность рабочего класса в целом, однако, не упала, а немного выросла - с примерно семи миллионов в конце 1950-х годов до чуть менее восьми миллионов к середине 1970-х, что отражало появление новых технологий и сокращение сельской рабочей силы. В него также входили женщины и иммигранты, которые в большинстве своем жили в разросшихся городских застройках, ставших характерной чертой большинства французских городов. Кроме того, этот рабочий класс, как правило, был менее квалифицированным, чем раньше, что отражало изменения на крупных заводах, где автоматизация стала обычным явлением. Несомненно, работодатели рассчитывали, что эта новая поросль рабочих будет менее воинственной, чем в прошлом, и в 1960-е годы профсоюзные организации действительно переживали кризис направления. В то время как возглавляемая коммунистами Всеобщая конфедерация труда (CGT), насчитывавшая около 1,5 миллиона человек, по-прежнему считала себя авангардом пролетариата, религиозно настроенная Французская конфедерация трудящихся-крестьян (CFTC), насчитывавшая 800 000 членов, стремилась к новому социальному порядку, основанному на католических социальных доктринах. В 1964 году большинство членов этой организации (около 700 000 человек) отделились и основали неконфессиональную социалистическую Конфедерацию труда (CFDT). Изначально умеренная, она добилась наибольшего успеха в вербовке новых рабочих классов и в мае 1968 года оказалась гораздо более воинственной, чем CGT.

Такая воинственность свидетельствовала о том, что не все воспользовались богатствами trente glorieuses, в частности потребительской революцией, которую она помогла произвести. О новом достатке свидетельствовало то, что средние французские семьи теперь тратили меньше на еду и больше на жилье и бытовые товары, причем эта тенденция была особенно заметна в городах. Если в 1956 году расходы типичной семьи рабочего класса в год составляли 4 083 франка на продукты питания и 3 993 франка на другие товары, то к 1969 году расходы на продукты питания составили 8 274 франка, в то время как на непродовольственные товары - 12 242 франка. Еще одним внешним проявлением потребительского отношения стало приобретение телевизоров - около пяти миллионов в 1965 году по сравнению с одним миллионом десятилетием ранее. Важную роль играли и автомобили. Ричард Кюзель вспоминает, что в конце 1950-х годов одним из самых популярных фильмов был La belle ameri-caine - не