Пятая Французская Республика - Nicholas Atkin

только в 1974 году; аборты были разрешены только в 1975 году, что было вызвано отвращением общественности к печально известному делу Бобиньи, когда 16-летняя девушка из пригорода Парижа была привлечена к ответственности за незаконное прерывание беременности после изнасилования. За пределами зала суда феминистки скандировали: "Англетерр для богатых, тюрьма для бедных" - намек на аборт по требованию, который был легализован в Великобритании в 1967 году.55 А в политической

В институциональных сферах женщины были заметны своим отсутствием. В 1960-е годы женщины составляли всего 5,2 % сотрудников Государственного совета и 6,5 % сотрудников Счетной палаты. Среди высших должностных лиц историки регулярно приводят неутешительную перекличку: первая женщина поступила в Политехнический институт только в 1972 году (позже она потеряла сознание первой!); первая женщина была избрана во Французскую академию (Маргарита Юрсенар) в 1980 году; Жискару потребовалось продвинуть женщин на министерские посты, в частности Симону Вейль, возглавившую портфель здравоохранения, хотя по состоянию на 1988 год в Национальное собрание было избрано всего 33 женщины. В 1973 году женщины составляли всего 6,7 % кандидатов в депутаты, большинство из которых принадлежали к Коммунистической партии. Как подчеркивают гендерные историки, женщины могли получить право голоса в 1944 году, но в отношениях между полами игровое поле было явно неравным56.

Институциональные барьеры и социальное давление, заставлявшее женщин выходить замуж и рожать детей, несомненно, были препятствием на пути к дальнейшим свободам, наряду с глубоко укоренившимся мужским шовинизмом. Как пишет Джон Ардаг, его подпитывали традиционные католические взгляды и латинский мачизм, который рассматривал женщин в первую очередь как жен и матерей.57 Однако следует подчеркнуть, что сами женщины не спешили бросать вызов этим взглядам. В 1949 году Симона де Бовуар опубликовала свой знаменитый феминистский манифест Le Deuxieme Sexe, но он не имел большого влияния за пределами интеллектуальных кругов и противоречил тому образу, который представлялся женщинам в таких изданиях, как Elle. Таким образом, французский феминизм оставался на задворках французской политики, представленной Мари-Андри Вейль-Алле, молодым врачом, которая в 1956 году открыла организацию, ставшую Французским движением за планирование семьи (MFPL), боровшимся за обеспечение свободного доступа к контрацепции, и Демократическим женским движением (MDF), созданным восемь лет спустя Мари-Терезой Эйкем и поддерживавшим тесные связи с CIR Миттерана. Как мы увидим, французскому феминизму пришлось ждать потрясений мая 1968 года, прежде чем он смог добиться реальных успехов.

Причиной ли слабости женского движения и активной дискриминации "второго пола" является другая важная особенность trente glorieuses - бэби-бум - остается спорным вопросом. Тем не менее, это был период массового демографического роста, который заметно контрастировал со стагнацией межвоенных лет. За период 1946-75 гг. население выросло с 40,5 млн до более чем 52,7 млн человек. Этот рост частично отражал падение уровня смертности, однако историки подчеркивают, что решающее значение имело повышение уровня рождаемости. В 1960-е годы рождаемость составляла в среднем 18 %, что выгодно отличалось от 15 %, достигнутых в 1935-45 годах. Отчасти Франция наверстывала упущенное время. В 1945 году, когда мужчины вернулись из лагерей для военнопленных и из ненавистной обязательной трудовой повинности в Германии, Службы трудовой повинности (СТО), сердечное воссоединение семей неизбежно привело к рождению новых детей. Возможно даже, что в освобождающей атмосфере apres-guerre молодые пары реагировали против мальтузианского духа своих родителей, которые часто ограничивались одним или двумя детьми, создавая большие семьи - три и более. Примечательно, что те, у кого были большие семьи, как правило, принадлежали к высшим слоям общества, и такие пары явно стремились пожинать плоды нового процветания, конца которому, казалось, не предвиделось. В этом отношении показательно, что уровень рождаемости не был особенно высок в более бедных регионах, таких как Овернь и Лимузен. Законодательство Виши также оказало свое влияние. Режим не только расширил Кодекс семьи Даладье 1939 года, предоставив значительные льготы отцам больших семей, но и улучшил послеродовой уход. Виши не приветствовал присутствие иностранцев в обществе, однако в период Освобождения правительства сознательно поощряли иммиграцию как средство борьбы с нехваткой рабочей силы. По статистике, в 1946 году во Франции проживало 1,7 миллиона иностранцев; к 1975 году эта цифра удвоилась. Многие приехали из соседних европейских стран, Италии, Бельгии и Пиренейского полуострова, темпы роста которых не могли сравниться с темпами роста Франции, но все большее число прибывало из Северной Африки.

Это растущее население, конечно же, нужно было обучить (см. следующую главу) и обеспечить жильем. В послевоенные годы это стало неотложной задачей, тем более что в 1940-44 годах каждое четвертое здание было снесено. Как рассказывает Ардаг, это означало поворот в политике правительства, которое долгое время пренебрегало жильем и с радостью оставило в силе архаичный закон августа 1914 года о повышении арендной платы, призванный защитить солдат от навязчивых домовладельцев, но не поощрявший застройщиков.58 К началу 1950-х годов Франция все еще значительно отставала от Великобритании и Западной Германии в строительстве новых домов, и было подсчитано, что более трети городского населения жило в стесненных условиях. В особенно тяжелом положении находились иммигранты и неквалифицированные рабочие, которые селились в так называемых бидонвилях - лачугах, построенных из картона и жести, на окраинах Парижа и других крупных городов. Однако ситуация зашла в тупик, и правительство отреагировало на это введением программы Habitations a Loyer Modere (HLMs), по сути, муниципальных квартир, возводимых местными властями совместно с государством. К 1960-м годам их было построено около 400 000, однако условия проживания в этих новых блоках нельзя было назвать хорошими, и они оставались не по карману самым бедным слоям населения, особенно иностранным рабочим и неквалифицированным специалистам. УБЗ были жестоко сатирически описаны в футуристическом фильме Жан-Люка Годара "Альфавиль", где их уподобляли агентам правительственной индоктринации, а недавно они появились в фильме Томаса Жилу "Рай" 1995 года.59 Многие из них были сосредоточены в так называемых зонах приоритетной урбанизации (Zones d'Urbaniser a Priorite, ZUPs), то есть зонах приоритетной урбанизации. Как Лондон обзавелся густонаселенными районами дешевого жилья в Слау, Базилдоне и Лутоне, так и Париж обзавелся городами-спутниками в виде Баньоле, Кретей и Сарселя. Эти центры неизбежно не имели необходимой инфраструктуры, но, по крайней мере, некоторые из них были связаны с центром Парижа и метро скоростной региональной железнодорожной сетью Reseau Express Regional (RER), открытой в 1969 году и теперь протянувшейся до ЕвроДиснея. Так получилось, что в 1968 году две трети населения Франции стали жить в городах, в то время как в 1946 году их было чуть больше половины.

Более городская, более современная, более процветающая, гораздо менее сельская, менее отсталая,