Кто придумал землю? Путеводитель по геофилософии от Делёза и Деррида до Агамбена и Латура - Максимилиан Неаполитанский

Есть еще одно определение, более развернутое. Подорога говорит о том, что включает в себя метафизика ландшафта:

Всякая мысль пространственна, и не только благодаря известным особенностям языка, но и телесной ориентации мыслящего: познавая, он активирует ближайшее пространство, наделяет его духовными интенциями, проектирует его во вне, приближая к себе самое удаленное[128].

Для Подороги пространственная логика проникает в мышление. Речь идет о физическом расположении (телесной ориентации) в пространстве, которое мыслитель может наделять концептами и идеями. Изменяется установка на то, что география и ландшафт влияют на мышление. Теперь путь сложнее: есть двойное влияние, коммуникация, особая коммуникативная стратегия, в которой ландшафт и земля определяются философией и работой мысли. Философия наделяет ландшафт смыслом, перенося внутренний ландшафт мышления на реальный мир. В то же время к этому добавляется состоявшаяся связь мышления, земли и ландшафта, образующая сложную метафизическую конструкцию.

Даже при таком вводном упоминании основных терминов метафизики ландшафта видно, как выстраивается этот проект: с одной стороны, это использование разных дискурсов (философии, текстов, исследований). С другой стороны – «практика», встраивающаяся в материальный и, скажем так, биографический мир, который является «телесным» и который тоже влияет на организацию мышления. Книгу Подороги, безусловно, нельзя назвать исследованием только по геофилософии, предметом которого становится исключительно земля. При обращении к его идеям следует говорить о связях земли и литературы – или ландшафта и дискурса.

Земля произведений

Из чего складывается ландшафт самой философии и ландшафт философского произведения? Ведь, как замечает Подорога, «рождение произведения – беспрецедентное событие, словно повторяющее рождение Земли»[129]. Он перечисляет несколько элементов, которые мы сейчас кратко разберем.

Автор. Это фигура философа с его биографией и телесным присутствием в ландшафте. Подорога, исследуя биографии философов, перечисляет события и предметы их жизни: болезни, места, встречи, путешествия, страны, дома, где они жили, письма и многое другое:

Философское произведение до тех пор остается определяемым внешними, порой случайными обстоятельствами (именем автора, «идеей», жанром, категориальной и понятийной конвенцией), пока не начнется чтение и произведение не вступит в сферу своего актуального существования[130].

Например, болезнь для Ницше была многолетним поиском подходящих условий для жизни – нужного климата, питания, возможности уединиться. Эти условия подчеркивали его положение как «человека на границе»: в своей эпохе он словно оставался мигрантом, не принадлежавшим ни к одному месту полностью[131]. Важные элементы «авторства» – тело и биография, а также те препятствия, с которыми сталкивается человек, – проживают свою биографию в своем теле.

Реквизиты. Термин, введенный Подорогой для обозначения знаковых элементов, связанных с философами. Например, древнегреческий философ Эмпедокл спрыгнул в вулкан, чтобы доказать свою божественность. Вулкан – реквизит Эмпедокла. Подорога приводит этот случай, чтобы показать, как реквизиты отражают сущность фигуры философа и его связь с ландшафтом. Подобные реквизиты можно найти у Кьеркегора, Ницше и Хайдеггера. Подорога перечисляет целый список таких вещей и мест: Диоген и бочка; Кант и шпиль, венчающий собор; Кьеркегор и гора Мориа; Хайдеггер и хижина; Ницше и ледниковые пропасти Верхнего Энгадина. Эти реквизиты являются «архитектоническими идеалами философии» – воображаемыми планами мест, которые определяют ландшафтный образ мысли внутри текстов и биографий этих авторов.

Текст. Это произведение, возникшее как коммуникация мыслителя и окружающего его пространства. Подорога замечает, что, например, «тексты Ницше, Хайдеггера или Кьеркегора предопределены по своему мыслительному содержанию акцией чтения, только читая, мы участвуем в мысли, не до или после чтения»[132]. Акт чтения определяет текст и открывает его особую связь с мыслимым пространством.

Мировая линия. У каждого произведения есть своя мировая линия. Эта линия объединяет гетерогенные элементы и точки внутреннего пространства философского опыта. Однако объединяет их не в силу их близости, а в силу их наибольшей интенсивности (как мы помним из сюжета о Делёзе и Гваттари, «именно в терминах интенсивности нужно все это интерпретировать»[133]: тут есть сходство этого обращения[134]).

Эти элементы объединяются в сложный концепт, который называется метафизическим ландшафтом. В нем связываются и взаимодействуют авторы, биографии, тела, концепты, тексты и география. Объединяя эти аспекты в единую метафизику ландшафта и ориентируясь на Кьеркегора, Ницше и Хайдеггера, Подорога создает глобальный философский проект.

Как замечает искусствовед и философ Олег Аронсон, Подорога «пытается показать, что сама философская мысль есть произведение, что она обитает в определенной среде, она – элемент этой среды»[135]. Иными словами, мысль имеет «среду обитания» – пространство, землю, мир, ландшафт, которые позволяют фиксировать нетипичный опыт авторства. Этот опыт преодолевает разделение по типу «Ницше-автор» и «текст Ницше». Подорога говорит о выражении письма, которое совмещает это и создает, например, «Ницше-текст». Такое письмо не принадлежит до конца автору, оно еще не получило свой завершенный смысл. Оно объединяет мышление автора и мир вокруг, в котором это мышление происходит.

Магистральные вопросы метафизики ландшафта

Чтобы понять, когда произведение все же находит свой смысл, Подорога формулирует два ключевых вопроса, за которыми сам следует на протяжении описания метафизики ландшафта. Первый вопрос: кто мыслит и говорит? Второй вопрос: как сделаны мысль и письмо или – в другой формулировке – как сделано философское произведение? Выше мы сказали, что подразумевает ландшафт философского произведения, но вопрос о том, как оно сделано, шире.

Ответы на эти вопросы можно исследовать с помощью совместного рассмотрения языка и пространства. Подорога обращается к опыту «овнешнения» текста, который накладывается на философские переживания – метафизическое переживание ландшафта и пространственное переживание метафизики. Самый яркий пример здесь – история о том, как Ницше в Зильс-Марии повстречал камень, который вдохновил его на создание идеи вечного возвращения. Безусловно, это не было прямым влиянием и непосредственным переходом от камня к концепту. Однако ландшафт сыграл свою роль и позволил вытянуть новый смысл из пространства «пред-мысли». Мы вновь видим здесь связь: ландшафт – тело – язык – мышление.

Совместное рассмотрение языка и пространства рождает один из главных тезисов Подороги: всякая мысль топологична (это как раз звучало в определении выше). По наблюдению Подороги, многие филологи также выделяли эту связку – например, Вильгельм фон Гумбольдт, для которого был важен факт того, что «язык сплетается из пространства». Произведение утрачивает свои границы и становится частью ландшафта в момент чтения: оно бесконечно интерпретируется во всех возможных направлениях и вариациях; чтение становится письмом, письмо – чтением.

Ориентируясь на географическую метафору смысла, нельзя не сказать о ландшафтной сущности любого философского произведения. Всякая мысль имеет место, а реальный ландшафт может быть воображаемым планом этого места, в котором располагается та или иная философия. В связи