Кто придумал землю? Путеводитель по геофилософии от Делёза и Деррида до Агамбена и Латура - Максимилиан Неаполитанский

class="a">[141]. «Земля» Кьеркегора – близкая, биографичная, телесная, она не выводится за зримые пределы. «Земля» Авраама – беспредельно внешняя, она не может быть приближена и освоена через человеческий опыт.

Они оба – Кьеркегор и Авраам – совершают экзистенциальное путешествие. Подорога замечает, что их объединяет дыхание (задержка дыхания) – определенный ритм письма, который встречается в «Страхе и трепете» Кьеркегора и который переносит читателя в пространство, где есть общее «напряжение». Напряжение различных опытов – религиозного и философского – и ландшафтов. Поэтому…

…дыхание подчиняет себе органические ритмы, как бы одухотворяет телесную практику, освобождая тело из-под действия сил земной гравитации. Можно представить себе геометрию этой спиритуализованной физиологии: дыхание колеблется в переходе от точки к сфере и от сферы к точке; вдох – выдох, сжатие – расширение[142].

В этом фрагменте присутствует значимый шаг в описании философского опыта. Контекст понятен: Мориа, гора, на которой Авраам должен был принести в жертву своего сына, а также «дыхание», описанное Кьеркегором, которое фиксирует Подорога. Это дыхание связано с сенсомоторным сдвигом – тем, как мы переживаем философию через телесный опыт. Своеобразное телесное чувство – когда мы читаем, думаем, пишем – всегда где-то находится, это всегда конкретное место: вид из окна, рабочий стол или его отсутствие, возможно, библиотека.

Сенсомоторика вторгается здесь, создавая своеобразный сбой, который Подорога сравнивает как раз с задержанным дыханием Авраама. Этот сбой приводит к полной остановке объективного времени, глобальной паузе, которая, по сути, и определяет философское произведение Кьеркегора. Именно в этой остановке времени и раскрывается возможность экзистенциального путешествия в землю Мориа. Конечно, сам Кьеркегор не мог бы физически добраться до Мориа – слишком дальний путь на Юго-Восток из Европы. Это путешествие остается внутренним.

Когда мы пишем или читаем, дыхание, сопровождающее взаимодействие с философией, – буквально «дыхание на книгу» – способно перенести нас на иную экзистенциальную территорию. Именно это переживал Кьеркегор. Это состояние особого ощущения ландшафта, когда дыхание и взаимодействие с землей нарушают наш привычный ритм и переносят в метафизический (и порой реальный) ландшафт. Земля Мориа – это реальное место, привязанное к религиозным и историческим нарративам, и его можно найти на карте. Но в философском понимании дыхание здесь связывается с определенной интенсивностью, с пульсирующей точкой – той самой землей, о которой говорили Делёз и Гваттари, понимая ее как интенсивную точку в глубине территории[143].

Ницше и Энгадин

Как и в случае Кьеркегора, Подорога фиксирует у Ницше ряд феноменов и явлений, которые помогают сформировать образ. Если у Кьеркегора отправной точкой была земля Мориа, то для Ницше это Энгадин – горная местность в Швейцарии, где он часто отдыхал и лечился. В этом месте Ницше находил покой. Он много болел, из-за чего перемещался в поисках климата, который помог бы ему справиться с недугом. В Энгадине Ницше чувствовал себя лучше всего, и этот ландшафт сыграл важную роль в его биографии, поскольку у него была возможность оставаться там продолжительное время и работать.

Подорога выделяет следующие аспекты образов-понятий философии и биографии Ницше:

…карта путешествий Ницше (географическая, климатическая, геологическая), старые открытки, виды Энгадина, Турина, Венеции, Базеля, Цюриха, Рима, Ниццы, воспоминания друзей, письма родным, приступы болезни и борьба с ней, последние письма, идея вечного возвращения, высота и холод, свет и облака Энгадина, собрания метеорологических сводок, знакомство с первой печатной машинкой, завоеватель и странник, великие маски и их парад, Ницше-грек, праздники боли, слепота, неподвижность, горный воздух, прогулки, горные танцы, афористическая манера[144].

Подорога выстраивает ассоциативный ряд и создает образ Ницше, раскрывая метафизический ландшафт его жизни. В оригинале эти ряды несколько длиннее, но я решил выделить только самые важные моменты, чтобы они не превращались в бесконечное перечисление. Здесь мы видим, как Подорога собирает вокруг Ницше, его идей и жизни своеобразный «незримый ландшафт».

Образ Ницше складывается не только из наблюдаемых событий, но и из того, что не лежит на поверхности. Некоторые его идеи рождались из вполне конкретных обстоятельств, как он сам это описывал. Однако немалую роль играло и то, что мы не видим напрямую, что можно увидеть лишь частично. Что видел сам Ницше: горы и склоны, улицы Турина и Базеля, больничные стены и лица друзей.

Советую найти в Сети фотографию домика Ницше – это замечательное место, очень уютное. Ницше снимал там комнату и наслаждался уединением. На первом этаже домика была бакалейная лавка, нам втором – его кабинет. Сама местность была создана для прогулок[145]. Все могло бы быть идеально, если бы не постоянные болезни и головные боли, которые сопровождали Ницше повсюду. «Оставьте мне только 3–4 месяца энгадинского лета, в противном случае я действительно не смогу далее выносить эту жизнь», – писал Ницше.

Домик Ницше можно посетить и сегодня. Экскурсий, как в музеях-заповедниках, там нет, но проходят конференции, и исследователи Ницше даже останавливаются в этом доме. Он выглядит небольшим, но места хватает, чтобы проводить встречи и обсуждать философию Ницше в том ландшафте, где появлялись некоторые его идеи.

Путешествие Ницше и камень Зильс-Марии

Интересную проблему Подорога видит в путешествиях Ницше и знаменитом камне Зильс-Марии. Путешествие в контексте геофилософии само по себе играет не последнюю роль. Например, Делёз и Гваттари, как говорилось в лекции 2, уделяют особое внимание путешествию шизофреника. В этом процессе пространство словно перерисовывается, создается заново, но при этом шизофреник, как ребенок, полностью пересказывает свою прогулку, описывает, где и как он был, что видел – он повторяет, изобретая новое. В сущности, это воспроизведение пространства, не имеющего изначального оригинала. В какой-то степени Подорога интересуется прогулками и путешествиями как философской практикой, и он подчеркивает уникальное определение путешествий у Ницше: путешествие как движение вне памяти, вопреки памяти. Вот как еще можно понимать путешествие Ницше.

Путешествие как отказ от истоков. То, что делает Ницше, не похоже на генеалогию, устремленную к истокам и оригиналам. Здесь важна интерпретация Делёза, который определяет генеалогию Ницше как «генеалогию масок»: он снимает маски, спускаясь все глубже, но так и не доходит до первоосновы, до первоначальной ценности. Переоценка ценностей у Ницше также связана с этим принципом: она не ведет к глубинам памяти, к каким-то абсолютам вроде Бога, бытия, языка или души – ко всему, что могло бы стать фундаментом и источником высшей ценности. Ницше, как отмечает Подорога, движется именно против памяти и основ, что и позволяет ему создавать свою особую генеалогию – цепочку снятия масок, лишенных абсолютного оригинала.

Движение как ритм среды, в которую погружается