Сказки весеннего дождя. Повесть Западных гор - Уэда Акинари

Ханкай сказал:

– С той поры, как я назвался грабителем, я ни разу не взял чужого. Попробуем нынче ночью влезть в этот дом!

Для начала они обошли все вокруг и нашли винную лавку. Ханкай потребовал:

– Погрейте саке! Для четверых я покупаю полную мерку, – и уплатил деньги вперед.

Хозяин был удивлен количеством заказанного вина, но, раз уж ему заплатили, велел подогреть и подать саке. Когда гости спросили закуски, им сказали, что имеется дичь, и предложили жаркое из крольчатины. Они напились и наелись досыта, а тут и солнце зашло.

– Ну, пора! – И они вновь пошли к тому дому.

В лунном свете дом казался еще выше и еще великолепнее, чем когда они смотрели на него днем. Они стали прикидывать, откуда удобнее в него проникнуть.

Ханкай сказал:

– Вон там виднеется что-то похожее на кладовую для серебра и золота. Строение не под одной кровлей с домом, но туда ведет крытый коридор. Мартышка, ты легкий, давай-ка залезь туда!

Ханкай встал под высокой оградой и поднял Мартышку к себе на плечо, чтобы тот мог ухватиться за ветку сосны во дворе дома.

– Спустись по стволу во двор и сними запоры, – велел Ханкай.

Мартышка спустился, как ему велели, и попытаться отпереть ворота.

– Здесь не один запор. Еще тяжелая железная цепь, мне ее не убрать… – послышался изнутри его голос.

– И камни в стене людьми положены, и цепи навесили человеческие руки. Ты же называешь себя разбойником! Неужто тебе по силам лишь подбирать то, что валяется под ногами?.. Луна, спускайся и ты по сосне! Поможешь Мартышке! – И Ханкай подставил Луне плечо.

Луна тоже влез во двор, уцепившись за ветки. Однако сил двоих было недостаточно, чтобы снять цепь. Прошел уже час, и Ханкай, разозлившись, засунул руку в зазор между большими камнями ограды и – у-ух! – вывернул один валун.

– Мурагумо, давай за мной! – И Ханкай полез в пролом.

То, что они приняли за кладовую, было построено крепко, и надо было подумать, как и с какой стороны туда пробраться. Через некоторое время Ханкай сказал: «Знаю!» – и по столбам крытого перехода забрался на кровлю, а оттуда птицей перемахнул на крышу кладовой. Сверху он закричал:

– Вы, двое, тоже забирайтесь по столбам! Так просто на крышу вам, пожалуй, не влезть… Вот, держитесь за мой посох! – и опустил посох вниз.

Двое были воры – тощие, легкие, они влезли на крышу галереи, а оттуда он при помощи посоха втянул их на крышу кладовой.

Ханкай сбросил четыре или пять черепиц, легко, словно бумагу, оторвал доски настила, прибитого к потолочным балкам, схватил двоих за шиворот и опустил вниз. «Хоть бы сюда сейчас не сунулись люди… А кто пойдет – тот лучше возвращайся назад!» – подумал он.

Была уже глубокая ночь, и хотя они наделали много шума, никто не проснулся и не пришел, так как комнаты, где спали обитатели дома, были далеко.

Ханкай высек огонь, поджег конец веревки и опустил вниз. Двое смогли осмотреться: действительно, это была кладовая. Они спустились со второго этажа по приставной лестнице и увидели сундуки с золотом и серебром, которые громоздились один на другом. «Берем золото!» – решили они и, взвалив на спину один, а затем и другой сундук, полезли на второй этаж… А как быть дальше?

Ханкай крикнул им:

– Нет ли там какой-нибудь веревки?

Они посмотрели и нашли смотанный пеньковый канат:

– Вот, есть!

– Тогда пусть один из вас обмотается концом веревки и лезет по опорам на крышу.

Мартышка как следует обвязал себя канатом, а Луне велел затащить лестницу на второй этаж и приставить к стене. Забравшись по лестнице до самого верха, он карабкался изо всех сил, оставалось еще чуть-чуть! Тогда Ханкай снова протянул ему посох и вытащил его.

– Поднимать будем на канате. Привязывай! – велел Ханкай Луне.

– Сейчас попробую! – Луна как следует обвязал оба сундука.

– Ну, давай! – Ханкай втащил их наверх с легкостью, словно ведра из колодца. Когда заглянули в сундуки, там оказалось две тысячи рё.

Ханкай вытянул наверх Луну, а потом снова обвязал сундуки веревкой и спустил их с крыши кладовой вниз – прямо в руки Мурагумо. Затем он помог двоим перебраться на крышу галереи, а сам в порыве отваги спрыгнул на землю прямо с крыши кладовой. Причем Ханкай нисколько не ушибся, а тут же взвалил себе на спину сундуки. Через лаз в стене все четверо выбрались наружу.

– Ханкай орудовал так, будто ему не впервой! – говорили все.

А Ханкай достал из сундуков золото и сказал Мурагумо:

– Когда-то ты дал мне холодного риса и сто золотых, а теперь твердишь, что я тебе жизнью обязан. Вот, возьми… Здесь тысяча рё, из них сто монет в возмещение тех, что ты мне давал, остальное – плата за холодный рис. Теперь пятьсот рё этим двоим, и еще пятьсот я возьму себе.

Так и Мурагумо вынужден был признать верх за Ханкаем.

Когда рассвело, они были уже далеко от города. Ханкай сказал:

– Если мы пойдем вчетвером, нас могут заподозрить. Вы двое идите в Эдо. А ты, Мурагумо, что собираешься делать?

– Я до сих пор еще не видел окраинных земель Цугару[201]. Пошли?

– Как раз об этом думал!

Все вместе они зашли в питейное заведение пропустить на прощание по чарочке. Ханкай там совсем захмелел.

– Китайцы, говорят, когда расстаются, ломают ветки ивы… А ну-ка! – И он, крякнув, выдернул с корнем старую иву, которая росла там же, у реки. – А теперь что с ней делать? Не знаю… – И он бросил дерево прямо посреди проезжего тракта.

Хозяин заведения был так этим напуган, что ничего не сказал. Друзья напились допьяна, и двое из них ушли в Эдо.

Мурагумо сказал Ханкаю:

– Мне неловко, что я получил тысячу рё. Я верну половину…

Но Ханкай не взял.

– Что я буду делать с такими деньгами? Если ты голоден, все просто: берешь еду и ешь. Ну а коль пуст карман, отнимаешь чужое. Иметь слишком много – лишняя морока.

Оба они упрятали свои деньги в соломенные кули, взвалили их на спину и отправились в путь.

Солнце уже склонилось к закату, а они все еще не набрели на селенье, где бы можно было заночевать. На вершине холма они заметили ветхую молельню, пошли туда и попросились на ночлег. Молодой, болезненного вида монах отвечал им:

– Здесь уже есть постояльцы. А вам я