Дресс-коды. 700 лет модной истории в деталях - Ричард Томпсон Форд

женщин, изуродованных давлением туго зашнурованного корсета. Оппозиция корсету не ограничивалась медиками. Знаток этикета графиня Дрохожовска также предостерегала читательниц от ношения туго зашнурованных корсетов, спрашивая: «Сколько случаев гастрита, жалоб на печень, мигрени и тревожно-депрессивных расстройств можно было бы излечить с самого начала, ослабив корсет?

Но, достигнув определенной степени, они стали неизлечимыми и роют женщинам преждевременную могилу на глазах у рыдающих родственников, которые зачастую сами поощряли это заблуждение, восхищаясь деформированными намеренным искажением телами»[225].

У моралистов тоже было свое мнение. Многие настаивали на том, что корсет обеспечивает необходимое физическое сдерживание сексуальных аппетитов, но и они осуждали тугую шнуровку как свидетельство женского тщеславия. Некоторые полагали, что утрированная фигура «песочные часы», созданная туго зашнурованным корсетом, вдохновляла мужское сладострастие, даже если они уверяли, что сам по себе корсет необходим для женской скромности и добропорядочности.

К примеру, в одном руководстве для «хорошей формы» женщинам советовали начать носить корсет «рано, приучая себя к тому, что вы не сможете без него обходиться», но предупреждали, что «если бы достойные женщины знали, что тонкая талия и кринолин нравятся мужчинам лишь потому, что вызывают в воображении тайные картины бесстыдного разврата, они бы от них отказались»[226].

Рентгеновские снимки показывают вредное воздействие корсета

Все эти взгляды противоречили друг другу, и женщин порицали и за то, что они носят корсет, и за то, что они этого не делают. В самом деле то, что выглядело как оппозиция корсету, часто только ухудшало ситуацию для женщин, от которых все еще ожидали, что они будут придерживаться гардероба, возможного только при ношении туго зашнурованного корсета. Автор статьи в Rational Dress Society Gazette жаловался, что половинчатые реформы могут быть хуже, чем отсутствие реформ вообще:

«Сельский врач превратил жизнь жены и дочерей в тяжкое бремя, настаивая на том, чтобы они отказались от жесткого корсета, поддерживаемого костяными или металлическими деталями, но при этом носили модную тяжелую юбку и тугой корсаж. Каждый, кто это носил, знает, что полотнища юбки тянут в разные стороны, а кости корсажа колются и натирают там и сям.

Невозможно достичь комфорта без давления жесткого корсета, который притупляет ощущения. [Но] их господин… думал только об одном предмете одежды, который, как он знал, был вреден для здоровья… Ему повиновались со страхом и трепетом, когда он был дома, но как только он уезжал… жена и дочери снова затягивались в корсеты…»[227]

Хотя у женщин была самая веская причина жаловаться, мужчины продвигали собственное движение за реформу одежды. Поэт и драматург Оскар Уайльд был пионером этого движения. Он написал серию статей о женской одежде для Pall Mall Gazette и эссе для New York Tribune, в которых выступал в защиту одежды, основанной на разумных принципах дизайна, созданной для того, чтобы выгодно подчеркивать фигуру человека, а не прятать ее[228]. Психолог Дж. К. Флюгель, первым описавший великое мужское отречение, помог в создании Партии реформ мужского платья в Англии в 1929 году.

Как и общество рационального платья, партия продвигала реформу одежды ради здоровья и гигиены. Реформаторы настаивали на том, что мужская одежда наносила физиологический и психический вред, способствуя вырождению «британской расы». Крахмальные воротнички причиняли дискомфорт, в жилете с пиджаком было жарко, брюки стесняли свободу движений, нижнее белье нарушало кровообращение, а мрачные цвета мужских нарядов оказывали «депрессивное воздействие»[229].

Как следствие, мужчинам было «жарко, некомфортно, они уставали и пребывали в плохом настроении»[230]. Вместо сковывающей одежды реформаторы предлагали блузы с мягкими воротниками, которые следовало носить с завязанным мягким узлом шарфом, а вместо длинных брюк – юбки, килты или короткие брюки. Более того, они рекомендовали носить пальто и шляпы только при необходимости защищаться от холода и дождя[231].

В отличие от движения за рациональное платье для женщин, вдохновившего их, реформаторы мужской одежды не всегда были мотивированы стремлением к равенству. Более того, временами они вели себя как настоящие женоненавистники. Намек на это проскальзывает в описании Флюгелем великого мужского отречения как начала эры, когда «женщина сможет наслаждаться привилегией быть единственной обладательницей красоты и великолепия».

Как пишет историк Джоанна Бёрк, «[реформа одежды] требовала, чтобы мужчины активно протестовали против собственного платья и демонстративно противостояли страданиям и негодованию женщин. Все символы женского превосходства над мужчинами должны были быть встречены враждебно»[232]. Сатирический комикс в Punch в 1924 году показывал консервативно одетого мужчину в котелке, пиджаке, галстуке и с прогулочной тростью, но в коротких брюках, который с вызовом смотрел на сконфуженную женщину в юбке до колен. Как пишет Бёрк, завуалированный посыл заключался в том, что «представители обоих полов должны иметь право показывать свои ноги»[233].

Ставки реформы одежды были высоки, поскольку кроссдрессинг не только приводил к социальному остракизму, но и наказывался по закону. К примеру, раздел 2343.04 муниципального кодекса города Коламбуса, штат Огайо, принятый в 1848 году, гласил:

«Никто не может появляться на улице или в другом публичном месте, не прикрыв наготу, или в одежде, не принадлежащей его или ее полу…»

Похожий закон был принят в 1863 году в Сан-Франциско. В нем говорилось:

«Если любой человек появится в публичном месте, не прикрыв наготу, или в одежде, не принадлежащей его или ее полу, в неподобающей или непристойной одежде, или непристойным образом обнажит себя, или будет виновен в любом непристойном или безнравственном действии или поведении, или будет участвовать в любом недостойном, аморальном или развратном спектакле и других представлениях, он будет признан виновным в нарушении порядка и по вынесении приговора… должен будет заплатить штраф до пятисот долларов»[234].

К началу XX века более 45 американских городов навязали горожанам гендерную одежду и еще большее число городов запретили кроссдрессинг. Законы против переодевания с целью маскировки также использовались для того, чтобы наказать кроссдрессинг. К примеру, в штате Нью-Йорк в 1845 году по требованию полиции был принят закон, согласно которому появление «переодетым» на публике стало считаться преступлением.

Тех, кто переодевался в одежду другого пола, задерживали в Калифорнии согласно закону 1874 года, поэтому такой «маскарад» без легальных оснований стал незаконным[235]. Многие из этих законов были, на первый взгляд, направлены против мошенничества, как и некоторые законы эпохи Возрождения. В самом деле, намеренный обман или другая нарушающая закон причина считались частью преступления[236]. По мнению историка Клэр Сирс, запреты кроссдрессинга были направлены против «феминисток – реформаторов одежды, женщин-имитаторов и “легкомысленных” молодых женщин, которые переодевались в мужчин, чтобы провести вечер в городе»[237].

Несмотря на поддержку врачей, философов, драматургов, моралистов и феминисток, реформа в пользу рационального платья провалилась. Блумерсы поначалу получили благожелательные отзывы прессы основной части общества.

К примеру, в Ladies’ Wreath этот предмет одежды описывали как «наряд типично американский и уникальный по своему характеру, отличающийся от любого импортируемого из-за границы и превосходящий его своей аккуратностью и простотой». Но, несмотря на похвалы, Ladies’ Wreath отказалась поддержать блумерсы. Другие периодические издания разгромили новинку.

Комиксы в номере Harper’s Monthly 1852 года показывали мрачное будущее, в котором женщины носят брюки: облаченные в блумерсы женщины нападали на своих съежившихся мужей или предлагали брак краснеющим мужчинам. Критики блумерсов «предупреждали, что не за горами черед веллингтонов [высокие мужские сапоги для верховой езды], тростей и даже сигар»[238].

Столкнувшись с яростным и не стихающим сопротивлением, блумерсы продержались недолго. Сама Амелия Блумер отказалась от них в пользу кринолина-клетки, который в свою очередь продержится недолго. Как она говорила, такой кринолин ввиду его легкости был улучшением по сравнению с многочисленными тяжелыми пышными юбками[239].

Возможно, сегодня кринолин покажется совершенно непрактичным – он и в то время многократно становился объектом шуток, – но он был легким и дешевым. Два этих серьезных улучшения изменили природу женской одежды. Хотя в начале XIX века американские компании, такие как Brooks Brothers, стали первыми производителями готовой мужской одежды, по утверждению историка Майкла