Союз Сталина - Василий Васильевич Галин

социальное страхование – 7,6 %[532]. Помимо налоговых, страховых и облигационных мер мобилизации капитала использовалась и денежная эмиссия, о ее динамике и масштабах можно судить по эмиссии банкнот и казначейских билетов (Таб. 9).

Таб. 9. Эмиссия банкнот и казначейских билетов на 1.01, млрд руб.[533]

Попытка оценки влияния эмиссии на уровень цен сталкивается с тем, что, не смотря на существовавший богатый опыт по индексации цен[534], за 1930-е годы, таких работ найти не удалось. Общую картину размывает введение натуральной оплаты труда по трудодням в колхозах и наличие с 1929 по 1935 гг. карточной системой распределения. По имеющимся данным: цены свободного рынка с 1927/28 по 1932 гг. выросли почти в 8 раз; разрыв между государственными и рыночными ценами, который в 1927/1928 г. составлял 1,3 раза, в 1932 г. вырос до – 5,9 раз[535]. По официальным данным, государственные розничные цены с 1928 по 1940 гг. выросли в 6 – 7 раз[536].

Коллективизация

Мы связаны нашим прошлым, которое держит нас в своих тисках и толкает вперед к новым усилиям.

Д. Ллойд Джордж[537]

Основным источником средств для индустриализации в СССР, как и до революции, стало крестьянство. Сбор налогов с крестьянства до Первой русской революции обеспечивала круговая порука общины: «Без мира помещик не собрал бы своих доходов ни оброком, ни трудом, – пояснял Александру II председатель редакционных комиссий по отмене крепостного права Ростовцев, – а правительство – своих податей и повинностей»[538]. В 1904/06 гг. круговая порука была отменена, что стало одной из причин кризиса хлебозаготовок во время Первой мировой:

С наступлением войны, при наличии рекордных урожаев, гарантировавших избыток хлебов, неожиданно, – отмечал видный экономист Н. Кондратьев, – «количество товарного хлеба резко сокращается» в 1914 г. до 73 %, а в 1915 г. до 49 % от уровня 1913 г.[539]. В 1916 г. видимые запасы главных хлебов оказались еще почти в 4 раза ниже показателей 1914 и 1915 гг.[540], общая товарность хлебов упала до 8–10 %[541], а возможностей для принуждения к сдаче хлеба полунатуральных крестьянских хозяйств у государства уже не было.

В результате во время Первой мировой «крестьянские хозяйства России, – отмечает британский историк С. Бродберри, – вели себя подобно нейтральным торговым партнером», таким же каким были Нидерланды для Германии»[542]. По словам другого исследователя Мейендорфа: в России, во время мировой войны, произошло «отделение русского мужика из экономической ткани нации»[543]. Именно эта «независимость» полунатуральных крестьянских хозяйств стала одной из основных причин голода в городах и армии, приведшего в феврале 1917 г. к Хлебному бунту, двум революциям и поражению России в мировой войне[544].

Революция, давшая крестьянам долгожданную землю, не изменила ситуации: в России царило то же самое «море единоличных полунатуральных крестьянских хозяйств», которое, по словам историка Р. Иванова, практически не поддавалось никаким мобилизационным мерам: в ответ на повышение налогов крестьяне просто повышали цены на свою продукцию[545].

Например: в 1925/26 гг. процент изъятия сельхозналогом средств из доходов крестьянских семей составлял от 3 до 5 %, в 1926/27 гг. максимальная ставка налога, для крестьян высшей группы доходов, была повышена в среднем до 15 %+. В ответ в 1928/1929 г. деревня повысила цены на свою продукцию вместо плановых 5,5 % на целых 17,2 %[546], таким образом, по словам С. Струмилина, «враждебные пролетариату социальные группы… урвали из народного дохода больше, чем следовало»: сотни миллионов рублей зарплаты промышленного пролетариата «оказались в карманах кулацкой верхушки»[547].

Меры по принудительному изъятию хлеба, как отмечает Р. Иванов, оказались неэффективны: крестьяне просто прятали зерно и сокращали посевы, «кто и как бы мог получить у этих единоличников хлеб и другие сельскохозяйственные продукты?»[548]

При этом, отмечал видный экономист А. Вайнштейн, крестьянство становилось все более независимыми от города: «многочисленные сообщения и данные говорят о… натурализации крестьянского хозяйства: о домашнем производстве пеньковых, льняных и шерстяных тканей, обуви, мыла; о развитии кустарной переработки кожи, хлопка и т. д… Сельскохозяйственное сырье все в большем количестве оседает внутри самого сельского хозяйства. Одновременно появляется масса мелких кустарных предприятий»[549]. Степень экономической независимости крестьянина была настолько велика, подтверждает историк В. Ильиных, что он мог длительное время задерживать продажу хлеба или вообще от нее отказаться[550].

Мобилизация возможна только в крупных хозяйствах, где работник отделен от земли и средств труда. Именно эту задачу, с фискальной точки зрения, решало создание колхозов. «Коллективизация сельского хозяйства, – подтверждают этот факт В. Мау и И. Стародубовская, – позволила осуществлять практически неограниченное перераспределение средств на нужды индустриализации»[551].

Действительно, уже с началом коллективизации в 1930 г. государство забрало 30 % колхозной продукции на Украине, 38 % – в богатых районах Кубани и Северного Кавказа, 33 % – в Казахстане. В 1931 г. при получении еще более низкого, чем в предыдущем году, урожая эти проценты поднялись соответственно до 41, 56, 47 % и 39,5 %. Не смотря на то, что уже в начале 1932 г. усилился поток писем на имя Сталина и Молотова с жалобами крестьян на невозможность прокормить семью с малыми детьми, нетрудоспособными и стариками[552].

Плата за отсталость

Тут ни убавить,

Ни прибавить, –

Так это было на земле…

А. Твардовский

Создание первых коллективных хозяйств началось сразу после окончания гражданской войны. Подводя итог их работе, ЦК в своем Постановлении 1926 г. указывало на: «рост колхозов…, рост применения в деревне сложных машин, создающих техническую базу крупного сельскохозяйственного производства. Рост дифференциации крестьянства, невозможность поглощения всего избыточного населения деревни промышленностью, наличие в деревне значительных слоев маломощного крестьянства, не имеющего возможности в индивидуальном порядке поднять свое хозяйство… – все это толкает наиболее активные слои маломощного крестьянства на путь коллективизации своего хозяйства…»[553].

XV съезд 2.12.1927 принимает решение о коллективизации сельского хозяйства на основе сельскохозяйственных кооперативов. Вместе с тем, в своем обращении «ко всем организациям ВКП(б)» от 13.02.1928 Сталин пояснял: «НЭП есть основа нашей экономической политики, и остается такой на длительный исторический период… Разговоры о том, что мы будто бы отменяем НЭП, вводим продразверстку, раскулачивание и т. д., являются контрреволюционной болтовней, против которой необходима решительная борьба»[554]. Но уже 7.11.1928 в «Правде» появляется знаменитая статья И. Сталина – «Год Великого перелома»: «Речь идет о коренном переломе в развитии нашего земледелия от мелкого и отсталого индивидуального хозяйства к крупному и передовому коллективному земледелию».

Однако практика скоро показала, что «для массового поворота крестьянства в сторону