Союз Сталина - Василий Васильевич Галин

На начальном этапе наблюдалась высокая «смертность среди с/переселенцев… Имел место ряд самоубийств, увеличилась преступность… Вследствие недостаточного снабжения резко снизилась производительность труда, нормы выработки упали в отдельных ЛПХах до 25 %. Истощенные спецпереселенцы не в состоянии выработать норму, а в соответствии с этим получают меньшее количество продовольствия и становятся вовсе нетрудоспособными. Отмечены случаи смерти от голода с/переселенцев на производстве и тут же после, возвращения с работ…»[576].

Около трети всех «кулацких» хозяйств (200–250 тыс. семей) только в 1930–1931 гг. «самораскулачились», распродали имущество и скрылись из деревни[577]. Наиболее действенной формой «самораскулачивания» стал массовый забой скота так только за два месяца 1930 г. было забито почти 14 млн. голов скота или примерно 20 % всего его количества.

«Перегибы» на местах привели к началу «раскулачивания» середняков, что вызвало принятие 20.07.1931 постановления Политбюро о прекращении массового выселения кулаков, оставив возможность лишь «выселения в индивидуальном порядке». 25.06.1932 ЦИК СССР принял специальное постановление «О революционной законности» – о прекращении репрессий по «инициативе снизу». Весной 1932 г. местным властям было запрещено обобществлять скот, и даже предписано помочь колхозникам в его обзаведении.

* * *

Но в 1932 году уже начался голод, объяснения причин которому историки не могут найти до сих пор: «объективных экономических причин, делавших неизбежной смерть сотен тысяч и миллионов людей от голода, в то время, – отмечают этот факт Л. Гордон и Э. Клопов, – не существовало»[578]. Действительно по официальным данным 1930-х годов валовый сбор зерновых в 1931 и 1932 гг. снизился, но всего в среднем на 5 % по отношению к 1928–1929 гг., а на душу населения на 7 % – с 470 до 440 кг.[579], т. е. составил столько же, сколько в среднем за 5 лет дали 1908–1912 гг. ~ 440 кг.[580]

Однако официальные данные того времени, из-за несовершенства применяемой методики, обладали крайне низкой достоверностью. Как признавал в 1927 г. ведущий экономист аграрник того времени Н. Кондратьев, это просто «фетишизм цифр не только по существу, но хотя бы ещё и по фактическому состоянию наших статистических данных»[581].

Официальные данные урожайности того времени могут быть уточнены на основании некоторых закономерностей, свойственных для России начала ХХ века: одной из них являлась величина стандартного отклонения амплитуды колебаний урожайности, которая составляла для σ1900–1913 = 1,11 и для σ1933–1939=1,17, необъяснимый провал, почти на 40 %, произошел только в 1922–1932 гг. – σ1922–1932 = 0,7[582]; другая особенность российских условий заключалась в периодически, каждые 4–6 лет, повторяющихся неурожаях, при которых их показатель опускался ниже 6 ц/Га: 1892, 1897, 1901, 1906, 1911, 1917, 1921 … 1936. В любом случае нет ни одного периода более 6 лет, когда урожай хотя бы один раз не опускался ниже 6 ц/Га, опять же за исключением 1922–1932 гг. (Гр. 7)

Еще одной особенностью являлся тот факт, что если голод в деревне начинался осенью – во время сбора урожая, это указывало на то, что урожайность падала ниже 6 ц/Га. Подобная ситуация была, например, в 1917 г., когда, по словам С. Мельгунова, – в начале осени в деревне пошли «голодные бунты», «когда население за полным истощением своих запасов хлеба переходит к потреблению «суррогатов», начинает расхищать общественные магазины и т. д.»[583]. Совокупность этих трех особенностей, говорит о том, что статданные за 1917 г., приводимые на (Гр. 7), являются завышенными. Подобная картина, в значительно большей степени, была в 1927 и в 1931 гг.

Предопределенная климатическо-географическими условиями и уровнем развития техники начала ХХ в. частотно-амплитудная закономерность российских урожаев[584] указывает на то, что в 1927 и 1931 гг. снижение урожайности было гораздо более значительным, чем дают статистические данные того времени: средняя урожайность опустилась существенно ниже 6 ц/Га. Именно это циклическое падение урожайности, наряду с коллективизацией и увеличением госзакупок, привело к продовольственным трудностям 1928 г. и голоду 1932 гг.

В 1933 г. 35 сотрудников Наркомзема, который с 1931 г. проводил исчисление валового сбора хлебов[585], вместе с замом наркома были расстреляны, а методика оценки урожаев – изменена[586]. Новая методика дала еще более завышенную картину урожайности[587], она была пересчитана (за 1933–1939 гг.) в 1960-е г., результаты именно этой переоценки и приводятся в официальных справочниках[588].

Гр. 7. Урожайность, ц/Га[589]

О вкладе в возникновение голода хлебозаготовок, говорит резкое – 2-х кратное по сравнению с 1929 г. повышении норм госзакупок в 1931–1932 гг. На первый взгляд такое повышение товарности хлебов не должно было создать голода, поскольку оно соответствовало уровню 1908–1913 гг., когда около трети всего товарного хлеба шло на экспорт. Но эти расчеты строились, во первых, на сильно завышенной оценке урожайности в 1931–1932 годах, а во вторых, не учитывали произошедшее изменение структуры зернового производства: до 1914 г. основную часть товарного хлеба давали крупные промышленные зерновые хозяйства.

С 1921 года основным производителем зерна стали мелкие полунатуральные крестьянские хозяйства, которые на повышение норм хлебозаготовок, как и во время революции 1917 г., ответили стойким сопротивлением. Указывая на закономерность такой реакции крестьян, видный представитель либеральных деловых кругов А. Бубликов в 1918 г. отмечал: «как показывает опыт карательных в деревни экспедиций во время Великой французской революции… мужик предпочитает умирать, а хлеба не отдает»[590].

Характер карательных экспедиций 1932 г. передавал отчет инструктора ЦИК, прибывшего в один из зерновых районов на Нижней Волге: «Арестовывают и обыскивают все: и члены сельсоветов, и уполномоченные, и члены штурмовых бригад, и вообще всякий комсомолец, кому не лень. За этот год осуждено судами в районе 12 % хозяйств, не считая раскулаченных высланных хозяйств, оштрафованных и т. д. По подсчетам бывшего здесь пом[ощника] краевого прокурора, Васильева, за год репрессировано 15 % взрослого населения[591].

Но, несмотря на эти меры к середине октября 1932 года общий план главных зерновых районов страны был выполнен только на 15 % – 20 %. В течение только одного месяца «борьбы против саботажа» – ноября 1932 года – 5 000 сельских коммунистов, обвиненных в «преступном сочувствии» «подрыву» кампании хлебозаготовок, были арестованы, а вместе с ними – еще 15 000 колхозников Северного Кавказа. В декабре началась массовая депортация не только отдельных кулаков, но и целых сел. На Дону с ноября 1932 по январь 1933 г. были исключены из партии 40 000 чел. На Кубани вычистили более 50 % парторгов в колхозах и 45 % членов партии. На Украине к концу 1932 г. были сняты с должности почти 20 % колхозных председателей[592]. В 1932/33 г. был впервые введен порядок изымать зерно у колхозов и хранить его