Союз Сталина - Василий Васильевич Галин

и коз – с 13,1 млн. до 30,7 млн. голов[622]. В 1938 г. на личные подсобные хозяйства колхозников приходилось 49,3 % всего крупного рогатого скота, 46,2 % овец и коз, 49,8 % свиней. Доля колхозов и совхозов составляла – 36,3 % крупного рогатого скота и 35,4 % свинины, разница покрывалась за счет других групп подсобных единоличных хозяйств[623]. При этом, приусадебные участки колхозников облагались налогами и привлекались к обязательным зерно, мясо, молоко и пр. поставкам, по твердым низким ценам[624]. Кроме этого все сельское население страны должно было безвозмездно отработать на ремонте и строительстве дорог 6 дней в году, вместе со своей тягловой силой и инвентарем[625].

* * *

Аграрная революция, связанная с широкм внедрением механизации в сельское хозяйство и расширением зернопроизводящих регионов мира, затронула не только Россию. Например, с 1909 по 1929 гг. фермерское население США уменьшилось на 15 %, несмотря на то, что население всей страны увеличилось за это время на 30 %. Комментируя этот факт «Уолл стрит джорнал» указывал, что беспокоиться нечего, ибо промышленность поглотит освобождающуюся рабочую силу[626]. Во время Великой Депрессии, только с 1929 по 1935 гг., в США принудительной распродаже подверглось около 1,5 млн. или 25 % всех фермерских хозяйств. Деваться было некуда, приходили к выводу американские бизнесмены: «время мелкого фермерства проходит и единственным выходом из положения является… объединение управления крупной фермой в руках одного опытного администратора на научных основах. Эти фермеры… являются единственными, которые действительно зарабатывают деньги в такие времена…»[627].

Аграрное перенаселение все с большей силой давило и на Германию, и «даже при самых смелых мерах по «уплотнению» германских земель, – отмечает А. Туз, – их не хватило бы для того», чтобы обеспечить растущему сельскому населению, «уровень жизни, более-менее сопоставимый с тем, который наблюдался в городах»[628]. Для спасения от разорения фермерской основы сельского хозяйства Германии, законом о «сословном наследовании» (октябрь 1933 г.), был создан слой привилегированных крестьян, у которых земля переходила к единственному наследнику, ее нельзя было ни разделить, ни заложить в банке. Средний размер этих «наследственных дворов» (~75 % их количества) составлял 10–75 Га., общее число 700 тыс. ~ 20 % общего количества хозяйств, они занимали 37 % всех обрабатываемых земель[629].

Владельцы Erbhöfe были объявлены «штурмовыми отрядами» битвы за хлеб[630]. С создания осенью 1933 г. «Имперского земельного сословия»: во всех 55 тыс. немецких деревнях ответственность за надзор над повседневной работой нес «местный крестьянский фюрер» (Ortsbauernführer). Они подчинялись 500 «окружным крестьянским фюрерам» (Kreisbauernfuhrer), над которыми, в свою очередь, стояли 19 «земельных крестьянских фюреров» (Landesbauernführer). Начиная от верхушки Рейха и заканчивая окружным уровнем, эта организация была разделена на три функциональных сектора, ответственных за общую идеологию, за сферу полевых работ и за рыночные вопросы[631].

Окончательное разрешение земельного вопроса должна была дать внешняя экспансия на Восток: «Немецкий меч, – указывал Гитлер, – должен был бы завоевать землю немецкому плугу и тем обеспечить хлеб насущный немецкой нации»[632].

* * *

Различие в реакции стран на аграрную революцию определялось степенью их продовольственной самодостаточности и наличием возможностей по созданию рабочих мест в промышленности, поглощавшей «лишние» руки. В России эти возможности по сравнению с развитыми странами мира были роковым образом ограничены. Основная причина этого заключалась в предопределенной суровыми климатическо-географическими условиями крайней бедности России Капиталами и жестко ограниченными возможностями их накопления. Ценность Капитала в России, несоизмеримо выше, чем на Западе.

Эти условия усугублялись огромным демографическим навесом, накопившимся в царское время, когда вместо создания рабочих мест, жизненно необходимые, «святые» по Достоевскому[633], Капиталы в значительной мере просто «проедались» или вывозились за границу высшими сословиями и имущими классами империи. «Всякому обществу, где не существует среднего класса, – предупреждал о последствиях этого явления А. де Кюстин еще в 1839 г., – следовало бы запретить роскошь…», в России «страсть к роскоши перестает быть невинной забавой», здесь «все кругом кажется мне политым кровью…»[634]

Муки аграрной революции 1930-х годов в России могли бы быть значительно смягчены, если бы эти «проеденные» Капиталы были в свое время вложены в образование и промышленное развитие страны. На эти капиталы можно было удвоить, утроить… промышленный потенциал России 1913 г.

В 1930-е годы эти капиталы пришлось добывать за счет жестокой эксплуатации крестьянства и всего населения страны. Именно на эти капиталы были созданы крупные тракторные заводы, начала быстро создаваться сеть МТС. В январе 1933 г. в них были созданы политотделы, в которые было направлено 17 тыс. партийных работников. МТС в 1937 г. обслуживала уже 90 % колхозов. К 1940 г. мощность тракторного парка выросла в десятки раз и достигла 13,9 млн. л.с. (то есть почти сравнялась с суммарной мощностью тяглового скота, которая оценивалась в 15,8 млн. л.с.). На закупки тракторов и комбайнов за рубежом была израсходована примерно половина доходов от экспорта зерна[635].

Для сравнения энерговооружённость американских ферм с 1880 по 1920 гг. возросла с 0,67 млн. до 21,4 млн. л.с., а количество тягловых животных выросло в 2 раза[636]. Т. е. почти за 10 лет до начала индустриализации в СССР, США по совокупной энерговооружённости сельского хозяйства обгоняли Россию в разы, а на одного работника в десятки раз.

Муки аграрной революции прошли бы гораздо легче, если бы население России имело такой же уровень грамотности, как в Германии или Соединенных Штатах. В России закон о всеобщем начальном образовании будет одобрен Государственной Думой в 1908 г., и в 1911 г. уже около 43 % всех детей посещало начальную школу[637]. Правда из них 2/3 только пошли в первый класс. Это было первое поколение, получавшее начальное образование, в то время как на Западе в Первую мировую вступало уже 3–4 поколение поголовно грамотных.

Значение этого фактора, подчеркивали выводы британского представителя при русской армии в Первой мировой ген. А. Нокса: «такое поверхностное образование, каким обладал русский новобранец, никоим образом не расширило его сознание и не сделало из него цивилизованного мыслящего существа»[638]. Для того, чтобы не отстать совсем, СССР пришлось пойти не только на ускоренную индустриализацию, но и интенсификацию образования. И если в 1927 г. в 5–10 классах училось 1,5 млн. подростков, то в 1940 г. – 13 млн.[639]

Одновременно правительство предпринимало на первый взгляд странные меры, на которые обращал внимание поэт Б. Слуцкий: «пусть экономически нелепо – но книги продаются за гроши, дешевле табака и хлеба»[640]. Цель этой «странной» политики, заключалась в том, что помимо знания, которое дает образование, необходимо еще и понимание жизни. В «области литературы, искусства вообще, – замечают в этой связи Л. Гордон и Э. Клопов, –