Ни одна демократия не длится вечно - Эрвин Чемерински

Сразу после утечки и публикации проекта здание суда закрыли для публики, а по периметру возвели высокий черный забор. Зрелище того, как важнейший институт власти в буквальном смысле слова отгораживается от общества, было пугающим. Через несколько месяцев забор убрали, но здание — храм правосудия этой страны, если таковой вообще существует, — осталось закрытым для посетителей.

Двадцать четвертого июня суд опубликовал свое окончательное решение по делу «Доббс против „Организации женского здоровья Джексона“», и его текст почти не отличался от того, что содержался в разглашенном проекте. Судья Алито, сформулировавший мнение большинства, заявил, что решение по делу «Роу против Уэйда» было «чудовищно ошибочным», а аргументация в его защиту — «крайне слабой» [1]. Во всей истории США Верховный суд отменял конституционное право крайне редко, но именно это и было сделано в решении по делу «Доббс против „Организации женского здоровья Джексона“». Консерваторы критиковали и пытались пересмотреть вердикт по делу «Роу против Уэйда», пока наконец у них не появилось достаточно голосов в Верховном суде, чтобы его отменить, — это произошло исключительно как следствие президентских выборов 2016 года. Если бы победила Хиллари Клинтон, а не Дональд Трамп, и именно она назначала бы трех новых членов главного судебного органа страны, то решение по делу «Роу против Уэйда» с подавляющей вероятностью оставалось бы в силе еще в течение десятилетий. Решение суда не соответствовало принятым правовым принципам: важнейшая максима stare decisis (дословно с латыни: «стоять на решенном»)[29] была, можно сказать, разорвана в клочья. Рассмотрение дела «Доббс против „Организации женского здоровья Джексона“» стало лишь демонстрацией грубой силы консерваторов, получивших большинство в пять голосов благодаря трем судьям, назначенным Трампом.

Опрос CNN показал, что почти две трети американцев не согласны с решением Верховного суда по делу «Доббс против „Организации женского здоровья Джексона“» [2]. В каком-то смысле этот факт не следует воспринимать как имеющий большое значения: суд не обязан следовать за общественным мнением, а призван обеспечивать соблюдение Конституции, даже если в каких-то случаях она противоречит воле большинства. Однако это решение, одно из серии принятых в нынешнем веке, усиливает ощущение, что суд со временем становится все более антидемократичным и усугубляет кризис американской системы власти. Как уже говорилось в главе 4, Верховный суд заблокировал возможность оспаривания в федеральных судах вредоносной практики партийного джерримендеринга. Его решения фактически выхолостили Закон об избирательных правах, он защитил право корпораций тратить неограниченные суммы на предвыборные кампании, что в значительной мере усугубило проблемы нашей политической системы. А в получивших среди широкой публики меньшую известность решениях суд существенно ограничил возможности федеральных судов реагировать на нарушения в ходе избирательного процесса в предвыборные дни, недели и месяцы.

Проще говоря, в момент, когда наша страна переживает наибольшую политическую поляризацию со времен периода Реконструкции, суд однозначно встал на одну сторону — крайне правую. Такая позиция также способствует углублению кризиса, с которым сталкивается американская система управления. В таких условиях народ не может считать суд нейтральным арбитром, каким Джон Робертс[30] пытался изобразить его на слушаниях по утверждению своей кандидатуры. Под сомнение попадает сама его высокая легитимность. Люди справедливо видят в нем еще один пример раскола общества по партийному признаку. А сам Верховный суд, скорее всего, останется крайне консервативным еще в течение очень длительного времени.

Как можно видеть, нас и в данном случае преследуют последствия ошибочных решений, принятых в 1787 году, — а последние события лишь усугубили их влияние.

Решения, принятые в первые годы существования страны

Создание институтов судебной власти было предусмотрено Конституцией — в период действия Статей Конфедерации федеральные суды не существовали. Хотя участники Конституционного конвента значительно расходились во мнениях относительно структуры и полномочий федеральных судов, они соглашались, что наличие Верховного суда необходимо. Как отметил Макс Фарранд в своем авторитетном труде по истории конвента, «все без возражений приняли идею создания общенациональной судебной системы» [3].

Создатели Конституции стремились к тому, чтобы федеральные суды обеспечивали эффективное исполнение полномочий общенационального правительства. Они опасались, что суды на уровне штатов могут не в полной мере следовать федеральному законодательству, руководствоваться им, особенно в случаях конфликта интересов. Как минимум федеральная судебная система должна была гарантировать единообразное толкование Конституции и законов США на всей территории страны. Также делегаты согласились, что национальный суд необходим для разрешения споров между штатами. Мирное урегулирование вопросов, таких как, например, демаркация границ, было критически важным, но создатели Конституции посчитали, что суды штатов обладают слишком ограниченными полномочиями для выполнения этой функции. Кроме того, некоторые отцы-основатели, включая Джеймса Мэдисона, видели в федеральных судах важный инструмент защиты индивидуальных свобод.

Одним из основных споров на Конституционном конвенте был вопрос о необходимости создания нижестоящих федеральных судов — альтернативная точка зрения состояла в том, что на федеральном уровне достаточно одного Верховного суда, а относительно менее значимые вопросы следует отдать на рассмотрение судебных систем штатов. Комитет полного состава[31], вслед за резолюциями Эдмунда Рэндольфа, предложил создать как Верховный суд, так и нижестоящие федеральные суды [4]. Это предложение вызвало резкую критику со стороны тех, кто считал такие суды излишними, нежелательными, а их создание — просто непозволительной роскошью, поскольку суды штатов под надзором федерального Верховного суда и так защищали интересы национального государства. Более того, нижестоящие федеральные суды в каких-то вопросах в принципе могли посягать на суверенитет штатов. Как поясняет Макс Фарранд, их создание «воспринималось как посягательство на права отдельных штатов. Утверждалось, что суды штатов вполне справляются с необходимой работой и достаточно предоставить право апелляции [на их решения] в национальный Верховный суд» [5].

Однако другие члены конвента сомневались в способности и готовности судов штатов защищать федеральные законы. Джеймс Мэдисон заявил: «Нельзя полагаться на суды штатов как на защитников национальных полномочий и интересов» [6]. По его мнению, судьи штатов могли проявлять предвзятость в отношении федерального права, особенно в случаях конфликта интересов [7]. Апелляции в Верховный суд также не обеспечивали достаточной защиты федеральных интересов, поскольку их потенциальное количество превышало бы ограниченные возможности суда по рассмотрению всех дел.

Предложение о создании нижестоящих федеральных судов первоначально было отклонено на Конституционном конвенте в соотношении голосов пять к четырем, притом что голоса в двух штатах разделились [8]. Тогда Мэдисон и Джеймс Уилсон предложили компромисс: в Конституции прописывается обязанность создать Верховный суд, но право решать, учреждать ли нижестоящие федеральные суды, оставляется за конгрессом. Эта уловка