Персоны и персонажи - Сергей Львович Макеев

Политическая ситуация в Англии накалялась. Умер Карл II, скрытый католик, симпатизировавший Франции, и трон унаследовал его сын, Джеймс I (Яков), католик явный и французский протеже. Протестанты всех исповеданий временно объединились против «католической угрозы». Среди знатных оппозиционеров был лишь один человек, способный возглавить сопротивление, — герцог Монмут, незаконнорожденный сын Карла И. Протестант, лихой наездник и спортсмен, денди того времени — он умел нравиться людям. Но за яркой внешностью и приятным обхождением герцога, как выяснилось, скрывались беспечность и нерешительность. Повстанческое войско было не обучено и скверно вооружено, им командовали только два кадровых офицера, притом один убил другого на дуэли! В решающем сражении с королевскими войсками повстанцы были разгромлены, герцог Монмут бежал с поля боя, затем — взят в плен. В конце концов, он взошел на эшафот вместе с сотнями своих сторонников. Среди них были и товарищи Даниеля по академии Мортона, которых он вспоминал как мучеников. Еще сотни бунтовщиков были по приговору суда отправлены в рабство в заморские колонии. «Никто не был помилован», — писал современник.

Самого Даниеля видели среди бунтовщиков, в седле и с оружием в руках, но он каким-то чудом избежал кары. Хотя его участие в бунте было хорошо известно властям, спустя несколько лет суд постановил «добавить его имя к списку амнистированных». В чем тут дело? Может быть, уже тогда в судьбе Даниеля появилась вторая, тайная жизнь?

Но Джеймс-католик недолго продержался на троне. В 1688 году его сверг собственный зять, голландский принц Вильгельм Оранский. Король Вильям и королева Мэри вновь заявили о веротерпимости, нашли компромисс с парламентом. Либералы той поры заговорили о «славной революции» — пожалуй, рано и преувеличенно!

Тем не менее, Даниель считал, что настали «золотые дни» его карьеры. Преуспевающий бизнесмен из Сити, образованный и религиозный, патриот и гражданин — он был замечен при дворе, ему предлагали государственные должности, для него открылся путь в высшие сферы. Правда, в ничтожном пока качестве — чиновника по сбору «оконного налога» (подобный русскому налогу «с дыму») и казначея королевской лотереи (которую сам же и придумал). Но Даниель рассчитывал на большее — на должность мэра Лондона, например, а по влиянию мог стать доверенным лицом короля!

Но не стал, не получил, не оправдал… Потому что именно тогда деловая репутация Даниеля была, мягко говоря, подмочена.

Банкрот

«Тринадцать раз становился богат и снова беден», — написал он о себе.

Но этот, первый крах был сокрушительным и навсегда изменил его жизнь.

— Время такое! — мог бы сказать Даниель, как и многие тогда, да и теперь.

Ему всегда и всего было мело, не от жадности, и от неуемной жажды деятельности. Не окончив одного деле, он уже хватался за другое; не получив прибыли по одной сделке, уже вкладывал средстве в следующий проект, брал кредиты. Производство кирпичей — отлично! Лондон отстраивается заново, кирпичей можно продеть без счету. Но ведь кирпичный завод еще построить надо. А что вы скажете о разведении мускусных кошек для парфюмеров? Или о строительстве подводного колоколе для подъеме товаров с затонувших кораблей? Ну, допустим, кирпичный заводик через несколько лет заработал и стел приносить твердый доход. Но кошек, купленных по случаю и задешево, горе-предприниматель не знал, как сбыть с рук. Подводный колокол занимал его так долго и высосал столько денег! Но возникали все новые технические неполадки, устранить которые так и не удалось…

Главный же удар нанесла война. Даниель потерял несколько кораблей с товарами — французы топили английских купцов, так же как англичане — французов, испанцев, голландцев… Он подал прошение в парламент, и нижняя палата признала, что торговец Даниель Фо «потерпел значительные материальные убытки из-за войны с Францией». Несколько позднее такие потери возмещались из государственной казны. А тогда Даниель просил парламент вступиться за него перед кредиторами.

«Обманутых вкладчиков» было восемь. Среди них собственная теща. Они предъявили иски на 17 тысяч фунтов! Даниель клялся и божился вернуть долги (и вернул, правда, в течение десяти лет и не все — около двух третей).

Тогда с должниками и банкротами не церемонились. Если должник пускался в бега — при поимке казнили. Если сдавался сам — тюрьма. А после тюрьмы — кто тебе поверит, кто решится вести с тобой дела?

А был ли он честен в делах, этот проповедник благочестия и моралист? Увы, не всегда. Он отвечал своим обвинителям публично: «Так вы горды своей честностью? А позвольте спросить, случалось ли вам подвергать свою совесть истинному искушению?..» Похоже, самооправдание — излюбленный жанр тех, кто поддался искушению.

В тот, первый раз его оставили на свободе — в интересах кредиторов. Но отныне Даниель навсегда утратил личную независимость. Он то и дело «ложился на дно», и собственная семья не знала, где он скрывается. А содержание его кошелька было ведомо только ему самому.

Публицист

Как и многие юноши той поры, Даниель сочинял стихи. Он и позднее мечтал о славе стихотворца. Но стал не поэтом, а известным журналистом. Владение стихом тоже пригодилось — для стихотворных памфлетов.

«Введение в журналистику» Даниель изучал, как будто забавляясь. Его друг Джон Дантон, предприимчивый издатель, придумал газету «вопросов и ответов»: читатели спрашивают, газета отвечает. Друзья назвали ее «Афинский Меркурий» (дескать, Афины — колыбель мудрости, Меркурий — курьер богов). Сейчас уже трудно установить, какие вопросы действительно задавали читатели, а какие придумывали сами журналисты. По крайней мере, на первых порах авторы сами спрашивали и сами себе отвечали. Например: как мужья должны обращаться с женами? Можно ли называть королеву «мадам»? Могут ли чернокожие надеяться, что и они восстанут из мертвых в день страшного суда? Какие именно муки ждут грешников в аду, и какие блаженства — праведников в раю? На такие темы с удовольствием и с видом знатока рассуждал Даниель Фо. Уже тогда он играл с читателями по своим правилам «правдоподобного вымысла».

В это время Даниель вернул фамилию предков и стал подписываться — Де Фо. Но раздельное написание сохранилось недолго, англичане снова переделали фамилию на свой лад — Дефо. Будем и мы его так называть.

Постепенно «Афинский Меркурий» превратился в солидную газету, количество писем и число подписчиков росли, теперь уже авторам приходилось серьезно и вдумчиво отвечать на любые вопросы. Они перерывали целые библиотеки и становились энциклопедистами. В газете сотрудничали, по словам Дантона, «ведущие умы